ему помочь.
Девушка зашевелилась, потом встала с кровати. Он следил за ней краем глаза, не мог оторваться. А она словно не понимая, где находится, осмотрелась, потрясла головой, будто прогоняя нехороший сон. А потом тяжело вздохнула. И ему стало от этого больно. Он не хотел, чтобы она, такая красивая, печалилась.
– Иди есть, – позвал он её. И снова, чтобы не напугать, встал и отошёл от стола, к печи, повернувшись к ней спиной. Пусть ест. Он не будет смотреть на неё.
Он слышал, как она поела, как отложила тарелку. Невольно ловил каждый звук. Повернулся и похромал к ней. Девушка отшатнулась.
– Не бойся меня, мотылёк, – слова выговаривались с трудом, словно заржавели. Да он и не говорил так много давно. Разве что с охотниками. А Пико протянул к ней руку, словно надеясь, что мотылёк, как обычно, сядет к нему на ладонь.
Девушка смотрела на него со страхом, но хоть не отшатнулась и не назвала чудовищем. И то уже хорошо.
– Я – Пико, – продолжил он разговор и положив руку себе на грудь. Он видел когда-то давно на картинке в большой книге, которую успел подсмотреть случайно, как один красавец мужчина так клал руку на грудь, стоя перед девушкой. И вспомнилось некстати. Правда, потом его побили за то, что трогал хозяйскую вещь без разрешения.
Он думал, что девушка не ответит, но она, немного помолчав, всё-таки заговорила:
– Меня зовут Юлла.
Юлла. Красивое имя. Как раз подходит звонкой красивой бабочке. А ещё она заговорила с ним. И не насмехалась. И Пико растерялся. Никто никогда не говорил с ним по-человечески. Так что он даже и не знал, что ответить. Просто стоял и молчал. И смотрел на неё. Потом моргнул, отвернулся и похромал к столу.
Юлла тут же отпрянула от него и спряталась за печкой. Уселась на его топчан. А Пико снова выполнял нехитрые действия. Ополоснуть тарелки в тазу, да положить на печь. А ещё воды бы принести и дров. В его берлоге сильно похолодало.
Пико развернулся и побрёл к выходу. Воды в бочку верно набралось много, не надо будет ходить на родник. И дрова пока есть. Он сложил всё, что мог под крышу, в небольшой пристрой.
Вышел за дверь, шаркая ногами. На дворе было холодно. Так что с непривычки судорогой свело больную ногу. Он едва не упал. Постоял, держась за притолоку. Нога отказывает всё чаще и чаще. Он подождал пока дрожь в ноге утихла, набрал дров и вернулся в дом. При его появлении, Юлла, стоявшая посреди комнаты, снова юркнула за печку.
Он шагнул к печи и присел на колени, чтобы разжечь огонь. Поднял голову. Юлла смотрела на него, как вчера вечером. И тут же спрятала глаза, поймав его взгляд. Пико отвернулся. Сырые дрова не хотели разгораться. Он с трудом раздул угли и прикрыл дверцу печи.
Такие нехитрые дела, а день уже клонится к концу. Темнело. Огарок последней свечи догорал, оставляя после себя темноту. Надо будет свечи тоже выменять у охотников. Хотя зачем чудовищу свечи? Чтобы смотреть на своё уродство? Он и эту то зажигал лишь тогда, когда совсем не хватало света и не видно было, куда ложиться спать. И вот только