сапоги оставили лужи и тёмные следы на полу.
– Рада, беги! – услышала девочка, не успев поднять взгляд.
Снова ступор. Радислава сжала пальцы на ручке двери, вцепилась в неё, как в оружие, и не могла сделать и шагу назад. Девочка чувствовала запах крови и застарелого пота. В доме были мужчины. Один из них держал матушку и дал ей пощёчину, а после со всей силы кинул на пол. Женщина упала лицом вниз и застонала. Другие мужчины держали сестёр. Их, двух девушек на выданье, склонили над столом и заломили руки за спину. Рада не поняла, почему у них задраны сарафаны, почему сёстры морщатся и стонут сквозь всхлипы. Потом поняла: точно так же дворовый кобель стоял над сукой, а потом у них появились щенки. И снова ледяной страх превратил тело в обездвиженную статую.
Порыв ветра ударил Раду по спине, напоминая, что выход рядом. Один из мужчин, высокий и с объёмным брюхом, за рубаху поднял девочку над полом и осмотрел её.
– Жаль, мелкая какая. Дочка твоя? – хмыкнул он.
Другой поднял матушку за волосы, чтобы она посмотрела на девочку. Женщина постаралась закрыть лицо руками, чтобы не пугать Раду, но та увидела и разбитые губы, и кровь из носа. Мать дрожала. Пыталась, наверно, храбриться, да только лиходеи быстро выбивали из неё смелость. Женщина молчала. Она, быть может, и ответила бы, но в люльке в дальнем углу заплакал младенец. Мужчина откинул Раду в сторону, как котёнка, и она сжалась возле ножки стола. Рука старшей сестры безвольно свесилась рядом. Лиходей уверенно направился к люльке.
– Стой! – закричала матушка.
Она попыталась встать, но мужчины задержали её: схватили за плечи, и она, ещё стоя на коленях, упала вперёд на пол. Рада не знала, что злодеи сделают с младенцем, и защитить его не могла.
– Феденька! – всхлипнула девочка и обхватила колени руками. Сильнее прижалась к столу, ощущая, как угол впивается в спину.
– А, Фёдор Фёдорович Белолебедь? – улыбнулся мужчина. – Племянник мой?
Дикая, слишком сложная и мелодичная для деревни фамилия резанула слух девочки. Простой люд не носил фамилий, а у Федотки не было ещё и отчества, потому младенец стал ещё одной причиной для соседей избегать семью Рады. «С колдуньей водится! Да ещё, видать, ребёнка от лешего нагуляла! Тьфу, сила нечистая!» – не раз девочка слышала подобные слова то от бабки с ближайшего двора, то от деревенского старосты. Грязные слухи про матушку, словно сор, сыпались отовсюду. Правды Рада не знала. Не хотела знать и сейчас – от этого лиходея, что проник в дом, истязал матушку и сестёр.
– Хороший вырос бы, – всё с той же улыбкой продолжал мужчина, невзирая на плач младенца. Он поправил одеяло в люльке, плач стал тише, и Рада поняла – душегуб накрыл брата с головой. – Да не в той семье родился. Не вырастет.
– Не трогай! Пусти! Всё отдам! – закричала матушка. Слёзы уже не текли, высохли, а губы побелели.
Мужчина нажал рукой на одеяло. Плач стал ещё тише.
– Отдам, забери всё! – молила матушка, уже почти визжа. – Забери!
– Конечно, отдашь. – Душегуб был спокоен. – Всё заберу,