и мыслителей или просто притащить под руки к нему для наглядности застенчивый экземпляр, на себе переживший понимание дающей, излучающей, освящающей любви, способный за чашкой чая с домашним печеньем или плюшками пошагово рассказать технологию неиссякаемого чувства. Но что делать тогда, когда человек погружён в беспроглядное одиночество и ему элементарно некого любить. И тут с чаем, с печеньем или с чем-то ещё в руке не расскажешь, из чашки знания не сможешь дать отглотнуть. Он знает всё о любви, он знает, как любить, он знает, зачем любить, он знает буквально обо всём, о каждой мелочи из жизни занимательных чувств, но объекта своего особого внимания у него нет не только под мышкой, на коленях, на кухне, в соседней комнате, но и на линии смазанного горизонта.
Человек одинок, и это не тот случай, когда хочется отдохнуть от шумных соседей, не по делу говорливых коллег или назойливых друзей с просьбой дать в долг, когда вообще от всего устал и неохота даже готовую котлету с рисом из холодильника разогреть, нет, определённо, это не та ситуация, совсем не та, не та, о которой некогда писала София Яковлевна:
Устам приятно быть ничьими,
Мне мил пустынный мой порог… [18]
А какая же тогда та, собственно? А та, которую никому не пожелаешь, даже иногда и откровенному врагу. Человек потерял любимую душу, при этом причины подобного у него могут быть различны: его просто бросили, предали, ему изменили и ушли к другому или ушли, потому что совсем ушли туда, откуда не возвращаются, как бы ни любил и что бы об этой самой любви не ведал. Это одиночество не сказочное, не по собственному хотению или щучьему велению, а именно от узурпировавших престол душевного состояния тоски и горя, утраты и трагедии.
Я без тебя – тебя мертвее… [19]
Здесь любви вообще нет места, или, что вернее, место-то, конечно, есть (куда ж оно денется?), однако любить ты сможешь в таком случае только уже в своих забетонированных в колумбарные ниши воспоминаниях, в своём промелькнувшем и совсем несбыточном прошлом, то есть несмотря ни на что любовь по-прежнему живёт, продолжает переливаться красками в твоём сердце, но к небытию.
И то, что называли мы любовью,
Воспоминаньем станет о любви [20].
Это и есть высшее проявление любви бескорыстной, от Бога, душой. Возможно, что высшим пилотажем будет являться любовь в пустоту, но, честно, я подобного не встречал, потому что такого быть не может, ибо любовь без объекта, будь он хоть на Марсе, в иной солнечной системе, иной галактике, пусть даже в антимире, невозможна. Любить можно в прошлое, в пережитое, в будущее, не говоря уж тем более об окоёме настоящего, в неизвестность любви не существует, всегда должен быть образ, идеал, пусть даже грёзово-эфемерный, в виде лёгкого дымка над утренним озером, туманности Андромеды, но полая выдуманность – это в любом случае категория уже историческая, временная.
Меня любить научила мама, потому что папа от нас ушёл к другой игрушке, простите, женщине,