Оставив одну руку на его бедре, вторую Тиффани поднесла к щеке профессора, едва касаясь края его отросшей рыжеватой щетины. Ему машинально захотелось отпрянуть, но видя перед собой этот мягкий успокаивающий взгляд, мистер Харрисон удержался, пойдя против себя, даже не шелохнулся. Девушка провела подушечками пальцев по скуле мужчины, по щеке, уводя руку вниз к уху, заводя ее за волосы и пропуская через них свои изящные пальцы:
– Какие гладкие, – пробормотала она себе под нос.
Слышалось тяжелое участившееся дыхание профессора, а его взгляд метался по лицу Тиффани, периодически задерживаясь на ее задумчивых глазах и на мягких очертаниях губ, подкрашенных вишневым тинтом.
– Если у меня и есть какая-то цель, – девушка не моргая смотрела на свою руку в волосах мужчины, – то это помочь тебе с самим собой. О другом ни говорить мне, ни даже думать не смей.
– Я не думал, что мне нужна помощь, – шепотом, будто боясь спугнуть момент, ответил мистер Харрисон, за легкой ухмылкой стараясь скрыть волнение, но на самом деле приятно покалывающее в груди.
– А я увидела это в твоих глазах, в языке твоего тела, – она говорила так же тихо.
Тифф все продолжала водить пальцами по слегка волнистым прядкам, уйдя куда-то в свои мысли. И все же она опустила руку ниже на шею мужчины, положив ладонь на его горячую кожу:
– Ты снова напряжен словно ожидаешь подвоха, будто я тебя сожрать хочу, – она вздохнула, – или тебе все это неприятно.
– Нет, – неожиданно вырвалось из губ профессора, что заставило Тиффани, наконец-то, озадаченно посмотреть в его глаза.
– Мне, кхм… – ему явно было тяжело говорить, – мне приятно.
Девушка улыбнулась, а в глазах заблестели радостные огоньки:
– Хорошо, тогда перестань меня бояться.
Прикрыв на пару секунд глаза, мистер Харрисон сделал несколько глубоких вдохов, заставляя себя хоть немного расслабиться, что удавалось с трудом. Он все еще прибывал в некоем шоке от того, как ведет себя с ним молодая студентка, такая красивая, уверенная в себе, что уж скрывать – нахальная и дерзкая. Но ее открытость, решительность и какая-то при этом неожиданная нежность все сильнее пробивали внутреннюю оборону мужчины. И неужели какая-то двадцатилетняя девчонка настолько смелее его? Хотя может как раз это в силу ее возраста, когда еще нет никаких тормозов. Да и в отличие от него, у Тиффани наверняка не было того дикого чувства вины, которое росло в нем вместе с постепенным разрушением баррикады. Вины из-за памяти о жене. Кристофер совсем недавно смирился с ее потерей и смог, наконец-то, отпустить ее, в чем теперь начал сомневаться. Он думал, что уже никогда не сможет и не захочет никого подпустить к себе так близко. Мужчина опустил голову, уставившись в пол и слегка дернув головой.
– В чем дело? – мягко поинтересовалась Тифф.
– Не важно, я просто… устал, – профессор взглянул на наручные часы. – Уже поздно, тебе нужно домой. Мне тоже.
Девушка нахмурилась, вглядываясь