хозяин вышел чистить снег в старой мешковатой телогрейке, в широких гремящих штанах. Граба впервые выпустили гулять – это была плохая идея. Открытый вольер ассоциировался у него с дрессировкой, по которой он успел соскучиться. Да и хмельной воздух свободы играет злую шутку с теми, кто всю жизнь привык жить в клетке. Граб замер. Жёлтые медовые глаза пристально следили за неуклюжими движениями человека.
Хозяин перекрикивался с соседом, тот и гаркни из-за забора: «Перевёлся в ФАС!». Граб в один прыжок оказался рядом с хозяином, повалил, придавил грудью – всё споро, молча. Если бы человек под ним притворился трупом – он бы ослабил хватку. Но тот изрыгал ругательства и дёргался. Граб вгрызся в воротник, втягивал запах кожи, сладострастно чуял в миллиметре от клыка пульсирующую главную кровеносную жилу. Замер, врос широко расставленными лапами. Ждал страшного слова: «Фу!» – но некому было его произнести.
С соседнего участка раздался выстрел в воздух – сосед сбегал за ружьём в дом. Граб не боялся стрельбы. Однако заподозрил, что события развиваются не по сценарию, и, скорее всего, его за рвение не угостят вкусным сухарём. Отпустил воротник и крупными прыжками понёсся вдоль забора. Хозяин, в обмоченных штанах, проковылял к калитке: «Убирайся к чёрту!». Граб и убрался.
…Он сделал дневную лёжку в ивняке у реки, а ночью выходил промышлять на помойки. Он был абсолютно не приспособлен к жизни вне решётки и не понимал, как раздобыть кусок хлеба. Давно была потеряна казённая холь и стать, рёбра выпирали, шерсть висела шматами.
Сильно беспокоил ободранный бок – досталось от стаи бродячих псов. До сих пор он не знал, что такое боль, и ему казалось, в его боку поселился живой зубастый, злобный зверёк, и Граб пытался его выкусить оттуда.
В «Вечорке» вышли статьи: «Волки в городе» и «Волк-призрак».
Маленькую собаку подобрали бы и подкормили сердобольные граждане – а от огромной страхолюдины шарахались. И когда ударил мороз, Граб понял, что околеет этой ночью. Он шатался серой тенью от подъезда к подъезду – его гнала сама Смерть. От дверей тянуло теплом, пищей, тянуло Жизнью – но все двери были железные и на кодовых замках.
***
– Ты чего? – сказала женщина. – Сожрать меня решил?
Она полезла в сумку и вытащила целую тёплую пахучую буханку. Х-ам! – только зубы щёлкнули, хлеб исчез в секунду. Как и развёрнутый брикет сливочного масла. Благодаря буханке и маслу Граб переживёт сегодняшнюю ночь. А может, даже неделю. Он смотрел на сумку.
– Больше нету, – призналась женщина. – Давай пропусти, нечего тут.
Голос был командирский, повелительный. Она двинулась – Граб вздёрнул верхнюю губу и показал клыки в волчьей сморщенной улыбке. Загривок встал дыбом.
– Какой же ты волк? Ты и не волк вовсе, – разоблачила женщина и бесстрашно положила руку на вздыбленный загривок. – Вон какой джентльмен: с голоду дохнешь, а хлеб аккуратно берёшь.
Шерсть