А диплом на носу. Говорит: «Так всё не вовремя, мам!»
Эх, доченька, дети, они не выбирают, когда им родиться. Взрослые выбирают. А деткам расплачиваться.
Короче, слово с молодых взять пришлось, что распишутся они там, в своём Питере. Не надо свадьбы, ну её, перевод деньгам, главное, что вместе с первого курса, проверили, чай, друг друга. Только пусть ребёнок родится в браке. Чтоб и по документам – и папа, и мама.
И бабушка.
Лена подняла Дымка с колен, прижала к себе, как ребёночка. Покачала. Самой-то не смешно? Я – бабушка? Дымок, слышишь? Ба-буш-ка… Не знаю…
А что – нет-то? Бабушка и есть. Вон, и зрение подводит. Из-за компьютера, что ли, или и впрямь – старость не за горами? Сорок осенью стукнуло. А сорок лет, говорят, бабий век.
Зато в 45 – баба ягодка опять.
Лена прыснула и носом Дымку по ушам поездила. Похоже, раньше ягодкой стать придётся. В отпуск же собралась. В декретный. Ну, то есть в послеродовой. Скоро уже. Тогда картины не порисуешь.
Уже и бумаги все приготовлены, и на работе знают. Удивлялись, правда, ахали да охали – замену на почту найти трудно. Проверяли, действительно ли можно – бабке – и в декрет. Но дочка не зря на юриста учится, всё разузнала, научила, как заявление писать, чтоб всё, как надо, оформить. Отправит родная «Почта России» её в отпуск по уходу за ребёнком, как пить даст, отправит!
Лена тихонько рассмеялась, продолжая гладить и покачивать на коленях Дымка, как ребёнка.
Лиля родит, доучиваться будет, диплом защищать. А баба Лена с ребёнком сидеть.
– Как думаешь, Дым, справимся?
Справимся! А то! Руки-то всё помнят.
Жаль, мама не дожила. Как сердечко прихватило тогда, после папкиной смерти, так и не отпускало, пошаливало. Лилю помогла на ноги поставить, это да. Та школу заканчивала – второй инфаркт приключился. Обширный. Не спасли.
– Мальчик будет. На УЗИ разглядели. Слышь, Дым? Мальчишечка!
Наверное, тоже на деда похож будет. Моего-то в Лиле ничего нет, люди говорят. Черноглазая, чернобровая, яркая – вся в отца. И мальчик красивым будет. И умным, как мама. Сильны гены-то молдаванские.
Дочка столько лет грозится отца разыскать. По интернету.
Да как найдёшь, если я ей только имя да фамилию отцовскую правильные сказала, а дату рождения соврала? Специально напутала с цифрами. Не готова я с Афанасом встретиться.
Хотя… накатывает иногда. Хочется в глаза посмотреть. Они чёрные, бездонные. Не тёмно-карие, а как чёрные чернила, водой разбавленные. Со свинцовым блеском. Взглянуть и высказать всё, что бессонными ночами в подушку не до конца выплакано: про жизнь молодую, загубленную, и про дочку, отцовской любви не видевшую, про смерть глупую папкину, про работу постылую и про жизнь одинокую, постель холодную.
А потом раздумаешься – вроде, Афанас ни в чём и не виноват. Сама себе жизнь выбрала, самой и отвечать… А увидеться, наверное, надо. За дочку поблагодарить. За внука.
Может,