я.
– В чем я тебе должна уступать? Ты не маленький мальчик, каким себя представляешь. Это твоя глупость, считать себя таковым. Я все сказала! – ее голос стал совсем тихим.
– Ну, открой. Не мучай меня и маму. Не прячься от нас, мы общая семья, – я продолжал стучать в дверь.
Тихие шаги приближались к двери, и она незаметно отворилась перед моим лицом.
– Что тебе нужно? Отстань от меня. Я тебе все уже сказала.
Светка была вся заплаканная. Я впервые в жизни увидел ее такой. Слезы ручьем бежали из ее глаз. Стесняясь, она закрывала лицо руками и попросила меня оставить ее в покое. Я настойчиво вошел в комнату сестры, присел на ее кровать и тоже заплакал. Неожиданное явление поразило меня до глубины души. Я плохо знал своего близкого человека. Вдруг я понял, ее хладнокровие и невозмутимость, были ненастоящими, ими она защищалась, пытаясь не выдать свою горячую душу и поразительную восприимчивость. Я обнял сестру, прижал к себе и попросил у нее прощение.
– Светка, прости меня, пожалуйста, я дурак, я плохо разбираюсь в людях. Я – неграмотный, я не смог разобраться в близком человеке. Я понял, ты, как и я, очень переживаешь за семью, просто умеешь не подавать вида. Ты молодец!
Светка молчала, тихо продолжала хныкать, на правом рукаве моей рубашки нарисовалось огромное мокрое пятно. Немного успокоившись, Светка произнесла:
– Лешечка, прости меня, пожалуйста, дура это я. Мне следовало в первую очередь успокоить брата, а я больше думала о себе. Как известно, о младших братьях нужно заботиться. Я другим способом пыталась это сделать. А именно, создать бесконфликтную обстановку, тем самым нейтрализовать скандал. Я нашла для себя, надеюсь, и в помощь другим, именно такой прием защиты.
– Светка, ты все сделала верно, это я дурак, не понимал тебя, осуждал и ненавидел. Ты просто выводила меня из терпения. Твоя независимость лишала меня ясности. Прости меня, пожалуйста. Я плохо тебя знал, но сегодня мне все стало ясно. И часто у тебя такое бывает?
Светке трудно было говорить, ей сложно было признаваться, но, тем не менее, не ожидая следующего вопроса, она ответила сразу:
– После каждой ссоры. Я старалась не подавать вида о своей боли. Мне было очень тяжело слушать бесконечные крики и оскорбления. В такие моменты родители даже не пытались уединиться в глухом месте для выяснения личных отношений, чтобы не травмировать нас. Им легче это было сделать публично, демонстрировать детям трагичность родительских отношений. Поздний вечер и ночь были моими любимыми подругами. В одиночестве я успокаивала себя и общалась с ними. Слезы, вылитые в подушку, видели мои травмы. Только они понимали меня, понимали, как мне нелегко сейчас на душе. Я не была уверена в том, что ты меня поймешь. Твой суровый взгляд и пристальное наблюдение за моим поведением стерли доверие к брату. А сейчас я понимаю, что мы скованы одной проблемой, но каждый из нас по-своему видит степень трагедии.
После этой беседы я изменил свое отношение к сестре. Для меня она стала добрым