него, но у тебя ничего не получается. У тебя глаза набухают слезами от злости, – не от обиды за унижение, – но от злости даже не на Уськина, а на самого себя, за неспособность дать достойный отпор, за свою физическую слабость. И у тебя пена на губах от злости, – только толку от неё никакой. А вокруг тебя суетятся все его дружки, пинают тебя ногами, кидают в тебя куски земли, смеются над тобой, – а ты можешь только сопеть, выть, рычать и задыхаться.
Так было несколько раз. Дракой конечно это назвать можно с натяжкой. Это было просто избиение. И заканчивалось это издевательство лишь тогда, когда вмешивался кто-то из взрослых. Кстати, что я заметил, – из десяти взрослых, видевших что происходит, вмешивался лишь десятый.
В пятом классе я узнал, что во Дворце Культуры посёлка открылась секция по боксу. Тренировки проводились в спортзале ДК с шести вечера до восьми. Я конечно же записался. Три раза в неделю я жертвовал ужином в детдоме для того, чтобы научиться давать сдачи хулиганам. Начал заниматься в октябре, а уже в январе следующего года я поехал на свой первый соревновательный бой в наилегчайшей категории. И выиграл его, в качестве приза получив грамоту. Потом соревнования пошли каждые две недели. Я выигрывал бои один за другим. Тренер был доволен мною. Начиная с мая месяца я уже тренировался по индивидуальной программе. Количество грамот, кубков и медалей увеличивалось пропорционально росту уважения ко мне среди ребят, воспитателей и педагогов. Даже директор Владимир Петрович лично здоровался со мной за руку, и когда требовалось его личное разрешение на то, чтобы пропустить один учебный день для поездки на соревнование, он всегда без сомнений разрешал. Да и с чего у него могли возникнуть сомнения, если в учебной программе у меня всё было хорошо. По годовым оценкам отличником я не был, но и троек было всего две – по химии и физике. И глядя на мои успехи, ещё шесть наших парней пришли в секцию по боксу.
С Уськиным мы пересеклись уже в середине лета, когда я и несколько моих одноклассников собирали землянику в посадках. Уськин со своей шайкой, а один он не появлялся нигде, как раз шёл от родника. По старой схеме Уськин начал обзывать нас «сиротками», чтобы спровоцировать конфликт.
– Эй, сиротки, вы чё тут шастаете? Чешите отсюда пока по рогам не получили!
Мои одноклассники, понурив головы, засобиралась было уходить.
– Куда вы собрались? – спросил я их.
– Да ладно, пойдём. Ну его на фиг. – отвечали мне.
– Никуда не пойдём. Собирайте ягоды, как собирали. – я решительно отказался отступать.
– Ты чё, додик, оборзел что ли? – полез на меня Уськин.
Он по привычке потянул ко мне руки, чтобы взять за шиворот и бросить на землю. У меня как-то автоматически сработала «двоечка» – прямой левой-правой. Попало точно в подбородок. Уськин, как был с протянутыми руками, так и рухнул мешком, прямо лицом в траву у моих ног. Наступила тишина. Казалось что даже жаворонки в поле замолчали. Молчали и мы, и деревенские.
– Пошли. –