покой своего ума очень сильными транквилизаторами. Такое лечение сейчас. И о нём я подробно писал тебе ранее. Так вот, живший в палате паук, которому пациенты уже дали имя и втайне прикармливали тонзипамом, внезапно скончался, будучи раздавленным шваброй уборщицы Глафиры. Находясь в особом нервном возбуждении, группа подступила сначала к швабре, сломав её, а затем к Глафире с целью прояснить её дальнейшую судьбу. Несчастная, вместо того чтобы прилюдно покаяться, возмущённо выдала, что просто не заметила эту нечисть и что поставлена здесь именно разную грязь вычищать. На что ей было заявлено, что это друг. Мужчины, плачущие, как дети, размазывая слёзы, подступили к уборщице, требуя во искупление греха совершить суицид и только так быть прощённой. Глафира стоически сопротивлялась, но в какой-то момент поняла, что партия одной Дездемоны против шестерых Отелло заведомо проигрышная. Потом был произнесён вопль. На этом сценическом моменте сирена призвала меня к исполнению моих непрямых обязанностей. На месте я как начинающий медик выяснил, что это рецидив. В прошлый раз был мух Николос, проживший зимой три дня, но смерть его была естественной, по старости, и реакция палаты была более сдержанной. Нынче же вскрылось явное убийство при отягчающих обстоятельствах непризнания вины, что сильно ослабило действие гормональных препаратов и путы благопристойности. Скажу тебе только, Пафнутий, что возвращать невозвратные умы на путь истинный непросто. Но я неожиданно стал героем дня, когда после бесполезных обещаний сладкого утихомирил всю палату, уборщицу и медсестёр, рассказав анекдот про дворника, похожего на Маркса. Смех – великий целитель, Пафнутий, во все времена, кроме инквизиции. Инцидент был исчерпан, и Пётр Петрович теперь разговаривает со мной на равных, без привлечения латыни, порой советуясь по общим вопросам.
Теперь, как и обещал, о мистической путанице… тьфу, пуговице… Но нет, извини, мой друг, долг снова зовёт меня в дорогу. Сирена – это знамение: я становлюсь незаменимым. Будь здоров.
14
Антилох Пафнутию привет.
Пришло время открыть тебе, о Пафнутий, некую тайну. После года нашего знакомства я полностью убедился в твоей добропорядочности и детской наивности, а это есть ключ к моему сердцу. Открываюсь тебе: я – человек из Тауреда. Пётр Петрович, которому я только намекнул об этом, сказал, что это излечимо и что я, по-видимому, заразился шизофренией от последней партии больных. Мне пришлось сделать вид, что это шутка, и мы дружно посмеялись. Он ничего не понял, Пафнутий. Слушай же.
Когда мне открылось, что ум вездесущ, стало ясно, что привязанность к телу из атомов просто привычка. И освоил телепортацию. Ясновидением же и телекинезом в зачаточной форме я владел уже в юности после снятия внутричерепного давления кочаном капусты. Теперь представь: моё нынешнее тело сейчас находится в селе Новая Жизнь в Доме престарелых в качестве сторожа, истопника и по совместительству медбрата. И оно пишет письмо своему другу Пафнутию. Одновременно моя астральная копия из любопытства