часто так бывает, что вы не знаете, к кому едете?
Он пожал плечами.
– Не часто, но случается. Есть люди, которые не афишируют… Вы понимаете?
– Да. Я понимаю. То есть вы совершенно точно не знаете этих господ?
– Нет, – ответил он упрямо.
Ну что мне было делать? Пытать в мои планы не входило. Поэтому я перешел ко второй части своего плана.
– Остались ли у вас отпечатки с тех пластинок?
– Нет. Отпечатки делаются в единственном числе.
– А сами пластинки?
Он замялся. Я повторил вопрос.
– По уговору я должен либо передавать пластинки заказчику, либо уничтожать их.
– Но вы, Леонид, не сделали ни того, ни другого?
Он пожал плечами.
– Иногда клиенты забывают про это. А иногда просят сделать еще отпечатки. На всякий случай я храню…
Я облегченно перевел дух.
– Хорошо. Я куплю у вас пластинки, снятые позавчера.
– Но они не продаются! Это невозможно!
– Эти – продаются, – сказал я твердо.
– С чего вы взяли?
– С того, что они мне нужны и вы их мне продадите.
– А если не продам?
Я вздохнул и встал:
– Послушайте, Леонид, вы меня сильно утомили. Я мог бы отобрать пластинки у вас силой. И, поверьте, я способен это сделать. Но поступлю по-другому. Я обещал вам не печатать ничего в газетах. Но не обещал того, что не скажу про вас другим репортерам. Для них, уверен, это будет настоящим подарком. И уже сегодня вечером здесь будет полно журналистов. Вы станете героем первых полос. Очень пикантная история. А потом придет следователь. О! Это дотошный проныра – я его видел. Он вас с потрохами съест. Так что вот вам минута: или вы продаете мне снимки, или я иду прямиком в редакцию «Московского листка».
– Черт! – закричал фотограф. – Вы… Вы меня обманули!
– Формально – нет. Где пластинки?
Леонид нервно начал грызть ноготь на указательном пальце, наконец сказал:
– Они не здесь. Я храню их во дворе, в пристройке.
– Идем туда.
Он постоял в нерешительности, а потом выдохнул:
– Черт с вами. Идем.
Через тот же коридор мы вышли во двор дома и направились к полуподвальной пристройке. Фотограф порылся в кармане и выудил большой ключ. Вставив его в замок, он попытался повернуть ключ, но тот не шел.
– Что такое? – пробормотал Леонид и потеребил ключ в замке. А потом потянул за ржавую ручку, и дверь открылась.
– Открыто, – сказал я.
– Не может быть. Я закрывал ее.
– Забыли, может быть?
Он помотал головой и начал спускаться по деревянной лестнице. Я – за ним. В темноте вспыхнула спичка, а потом фотограф зажег керосиновую лампу, осветив помещение. Здесь было довольно аккуратно – у стены стоял древний шкаф со стеклянными дверцами, за которыми на полках виднелись бутылки темного стекла. Другой шкаф, рядом, закрывался сплошными дверцами, некогда лакированными, но теперь почти полностью протершимися и осыпавшимися. На простом