костер, набирая силу, уносил в небо все больше искр, зажигая, казалось, тем самым всё новые и новые звезды.
– Вот вы как думаете, Саша. Нам, русским, в прошлом есть чем гордиться? – спросил малоросс Мыкола Васильевич у своего давнего приятеля.
– Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно, не уважать оной есть постыдное малодушие, – уверенно произнес Пушкин.
– А вы сами-то, Александр Сергеевич, русский?
– Все мы здесь и сейчас – истинно русские.
– А не хотите ли в чем-нибудь признаться? – ехидно сказал Войнович.
Александр Сергеевич встал и поправил воротник мундира.
– Да, меня зовут Александр Пушкин, и я потомок эфиопов.
– Ещё кто-нибудь не желает? – Войнович прищурившись разглядывал присутствующих.
– Я, де Толли, и я шотландец.
– Я – Михаил Лермонтов, и я тоже потомок шотландца.
– Я – Пётр Багратион, и я грузин.
– Мой ученик, – задорно вставил Александр Васильевич.
– А кто у нас русский язык лучше всех знает? Конечно, не считая Александра Сергеевича. – И Суворов указал пальцем на худого, седобородого господина с умными глазами.
– Владимир Даль, потомок датчанина – представился седобородый.
– А вы чьих будете, Гаврила Романович?
– Державин, кровь татарского мурзы. А вот Колчак, потомок турка, – указал Гаврила на стройного человека в белом мундире. Тот с достоинством поклонился, придерживая кортик.
– Помилуй Бог, мы – русские! Какой восторг! – Взмахнув шпагой над головой, вскричал Александр Васильевич, с удовлетворением оглядывая земляков.
– Ну что же это такое, панове. И вы все считаете себя русскими? И при этом гордитесь своими нерусскими предками? Бред. – с явным недоумением пролепетал Збышек.
– А вы, генерал Джордж Паттон, как сюда попали? Идейный доброволец? – не унимался Лермонтов.
– Обязанность свободного мира – уничтожить Россию, её прошлое, настоящее и будущее. В этом мы должны помогать полякам. Или скорее они нам. Мы не способны понимать русских, и, имея богатый опыт общения с ними, должен сказать, что у меня нет особого желания понимать их, если не считать понимания того, какое количество свинца и железа требуется для их истребления. Русские не уважают человеческую жизнь – они сукины дети, варвары и хронические алкоголики!..
Речь генерала прервала бурными аплодисментами Валерия Новодворская. «Да!», – вскричала она. «Да! Платить и каяться! Платить и каяться!»
– Это пуркуа? – недоуменно вопросил Лев Николаевич.
– Да потому что мы – исключительная нация! – задрав нос, самодовольно произнес худой афроамериканец с оттопыренными ушами.
– Плагиатор, – нервно произнес человек с длинной челкой и квадратными усиками.
– Неужели все исключительные так думают? – приложив руку ко лбу, сказал граф Толстой. – Неужели у них нет какого-нибудь Предсказамуса, который бы настрадал наше будущее?
– Есть.