Родиной, Россией. Кто же может этому помешать? Зачем же здесь сила духа? Не пойму я вас, Александр Сергеевич. Кто же скажет, что Россия – зло?
– Э, друг мой, не просто скажут, а объявят Империей Зла рональды всякие. И про царя нашего, Ивана, напишут французы в своей главной французской энциклопедии, что он грозный, прозванный за свою жестокость Васильевичем. Потому что он уничтожил пять тысяч человек. А цивилизованный король Англии Генрих VIII Тюдор в то же самое время убил 70 тысяч человек. И ни разу он не грозный, потому что за свободу и демократию… Есть людишки и у нас, и за границей. Они настойчивы и крикливы. Они были и есть. И именно они хотят, чтобы мы проявили малодушие. Отреклись от родины России, славы своей и от своих предков. Имя им – либералы, слуги «свободных» народов. Вот ясновидец Федор Михайлович прекрасно их изучил. Что скажете, Федор Михайлович?
– А что скажу, – русский либерализм есть нападение на самую Россию. Либерал ненавидит народные обычаи, русскую историю, всё. Эту ненависть к России либералы наши принимали чуть не за истинную любовь к отечеству и хвалились тем, что видят лучше других, в чем она должна состоять; но теперь уже стали откровеннее и даже слова „любовь к отечеству“ стали стыдиться, даже понятие изгнали и устранили, как вредное и ничтожное.
– А может, отпустить их всех, как вы думаете, отец Тихон? Всех этих, готовящих взрывы, танцующих в церквах, они же за свободу, либертэ, так сказать, либералы. Понять… и простить… – молвил, поправляя пенсне, высоченный лекарь из ополчения Антоша Чехонте.
– Понять нужно, и Бог простит. А вот отпустить нельзя. Преступника без наказания оставлять есть не милость, но бесчеловечие и безумие. Один прощеный злодей подаёт повод к подобному злодеянию многим. Ибо злые, видя ненаказанного злодея, на то же злодеяние идут с надеждой, что и им так же прощено будет.
Пленные поежились.
Светало. Второе ополчение князя Минина и мещанина Пожарского готовилось к бою.
Наступало утро 22 октября 1612 года.
Крыжановский Влад
***
Багряный лист плывёт над тихим полем,
Вальсируя и медленно кружа.
Он так красив и светел ясным тоном,
Но робость в нём и слабость вижу я.
Ведь он один! Совсем один печальный…
«Велик ты красотой своей прощальной, -
Я говорю. – О, друг ты мой прекрасный,
Понять я смог, какой же ты несчастный!..»
Закончил этого листа печаль я,
В ладони бережно его сложил
И к дереву отнёс к другим листам,
И друг багряный будто бы ожил,
Ведь это лучше, чем скитанье по полям.
Зимние чудеса
Снегами запорошенные ветви –
Понятье вечной светлой красоты.
И для кого-то, может, незаметной
Загадочной симфонии мечты.
Красавица зима! Повсюду – холод,
Но почему-то на душе пылает зной.
Я верю в чудо зимних снов и голос
Пурги,