В сложившихся обстоятельствах спасти его могли только выдержка и хладнокровие.
– Помимо имен свидетелей, готовых выступить в его защиту, Мазур просил об очной ставке с самим Гороховым, – продолжал Елагин.
– Но ты, конечно, не стал ее устраивать?
Капитан набрал воздуху в легкие – момент был критический.
– Так точно, товарищ майор, не стал. Просто потому, что не мог.
– Не мог или не хотел?
– Не хотел. Но и не мог тоже. Дело в том, что несколько дней назад Горохов пропал из расположения части.
Выпалив это, капитан сморщился, словно ожидал удара. Несколько секунд майор, откинувшись на стуле, озадаченно смотрел на подчиненного. Пропал? Куда пропал?
– Не могу знать, товарищ майор, – отвечал капитан. И, выдержав драматическую паузу, добавил: – Есть основания полагать, что Горохов дезертировал.
Уваркин раздраженно побарабанил пальцами по столу. Даже если и так, даже если Горохов и дезертировал, это все равно не отменяет подлинности тех фактов, о которых он сигнализировал в органы. Капитан согласился, что, конечно, не отменяет, однако же и не позволяет привлечь Горохова к следствию и установлению истины.
– Истина, капитан, состоит в том, что, согласно товарищу Сталину, с каждым годом классовая борьба в СССР непрерывно усиливается, – назидательно проговорил майор. – Вот в чем состоит истина, Елагин. Все остальное – инсинуации и извращения. И если мы, вместо того чтобы ловить врагов и отправлять их под трибунал, будем их отпускать на все четыре стороны, то страна нам за это спасибо не скажет.
Человеку постороннему такая речь могла показаться слишком патетической. Но капитан не первый год служил в органах и отлично понимал, что хочет сказать начальство, употребляя политически правильные слова и выражения.
Ты охренел, капитан, читалось в глазах Уваркина. У нас план горит, а ты со всякими гадами миндальничаешь. Липы нам не нужно, но и явных врагов отпускать мы не имеем никакого права. Или, может, сам хочешь вместо них куда-нибудь в Севвостлаг[11] отправиться, чтобы тебя злые урки в лагерную пыль стерли?
Елагин, как уже говорилось, ни в какой Севвостлаг не хотел, поэтому решительно отвечал, что врага он никуда не отпускал и, более того, несмотря на все уверения Мазура, ни на секунду ему не поверил.
Майор кивнул: и правильно сделал. Верить не надо никогда и никому. Кроме, разумеется, вышестоящего начальства.
– Так точно, товарищ майор, – почтительно ответствовал Елагин. – Именно поэтому я Мазуру не поверил и никуда не отпустил. Но, поскольку вы отсутствовали, а у нас условий для содержания заключенного нет, я решил отправить его под конвоем на машине в штаб армии. Однако по дороге он сбежал.
– И как же это он сбежал? – протянул Уваркин, не сводя подозрительного взгляда с капитана.
Тот развел руками: юнкерсы налетели, стали бомбить расположение наших войск. Мазур с конвоиром выскочили из машины, спрятались в канаве. Ну а дальше понятно. Хитрый Мазур дал конвоиру по башке,