распознать качество веры.
От Испании до Сирии средиземноморские изуверы жгли его книги. Сегодня их не бросают в огонь, но их воздействие, если не считать среды суфиев, может быть еще меньше, их почти не читают. Он считал, что различие между мнением и знанием может быть легко утрачено. Когда это случается, долг знающих – насколько возможно разъяснить это различие.
Несмотря на то, что научные и психологические открытия Газали получили высокую оценку всякого рода ученых, им не уделено то внимание, которого они заслуживают, потому что он специально подчеркивает, что в основе открытий не лежат научный или логический методы. Газали пришел к своему знанию, благодаря полученному в среде суфиев суфийскому воспитанию, а также благодаря способу прямого восприятия Истины, который не имеет ничего общего с механическим мышлением. Это, конечно, сразу же привело к непризнанию его учеными. Удивляет, однако, то, что исследователи не захотели попытаться выяснить, как он сделал свои поразительные открытия.
Поскольку «мистика» стала синонимом чего-то отрицательного, если ее нельзя уничтожить, ее можно просто игнорировать. Вот критерий схоластической психологии: согласись с открытиями человека, если не можешь опровергнуть их, но игнорируй его метод, если он не соответствует твоим представлениям о методе.
Если бы Газали не добился значительных результатов, он, естественно, считался бы только мистиком, и это было бы доказательством, что мистицизм в посвятительном и социальном смысле непродуктивен.
Общепризнано, что влияние Газали на западную мысль огромно. Но это влияние само свидетельствует о действии обусловленности; христианские философы Средневековья, заимствовавшие многие его идеи, делали это выборочно, совершенно игнорируя те части его работ, которые затрудняли их доктринерскую деятельность .
Своим способом мышления Газали пытался показать более широкому кругу людей, чем относительно небольшому количеству суфиев, решающее различие между верой и манией. Он подчеркивал роль воспитания в культивировании религиозных верований и приглашал своих читателей понаблюдать систему в действии. Он настойчиво повторял, что ученые могут быть, и нередко бывают, тоже глупы и фанатичны, тоже одержимы маниями. Помимо владения информацией, утверждает Газали, и умения ее воспроизводить, существует еще и такая вещь, как знание, которое является более высокой формой человеческого мышления.
Привычку путать мнение со знанием, привычку, которая ежедневно встречается в наше время, Газали считает эпидемической болезнью.
Когда Газали говорил все это, подтверждая множеством примеров, в атмосфере, в высшей степени не ведущей к научному подходу, он не просто выступал в роли диагноста. Он сам приобрел знание так, как делают суфии, и он понимал: высшее понимание – что фактически значит быть суфием – возможно только для людей, способных увидеть описываемые им явления и избежать их.
Газали написал много книг и опубликовал множество поучений. Его вклад в сокровищницу человеческой мысли и актуальность его идей спустя сотни лет не