мы просто ели пиццу, болтали, будто случайно прикасались друг к другу и не смотрели на часы. Перед нами раскинулся город, и то и дело я нет-нет, да смотрела в окно в ожидании увидеть, как гаснут огни, как свет пожирает мгла, как истончается грань между днем и ночью.
– Когда я была маленькая, я боялась, что солнце утром не вернется на Землю, – ни с того, ни с сего вдруг призналась я.
– А я до сих пор этого боюсь, – ответил Тэд, и я, смеясь, обернулась на него, но он оставался абсолютно серьезен.
– Ты это о чем? – переспросила я.
Тэд нахмурился, вглядываясь в ночной город. Мне стало не по себе. Несколько мгновений у него получалось сохранять серьезность на лице, но через секунду он не выдержал и тоже рассмеялся.
Этих мгновений хватило, чтобы настроение окончательно испортилось.
– Наверное, тебе пора.
Он не противился, не желал узнать о причинах довольно грубого предложения уйти. Забрал пустую коробку из-под пиццы, чмокнул в уголок губ – туда, где должен был остаться след поцелуя Эрика, – вышел из квартиры и побежал по лестнице вниз.
В ту же секунду я пожалела о своих словах, и захотелось вернуть его обратно. Я выбежала к лестничному пролету и заглянула вниз, но не увидела ничего, кроме густой, клубящейся, затягивающей в себя темноты.
Лампочка позади меня мигнула и погасла. Обернувшись, я увидела только спасительный, слегка подсвеченный огнями города проем двери, сужающийся, сжимающийся под властью охватившей мир мглы.
Надо было спуститься или позвать Тэда, но животный страх стянул внутренности в невидимый кулак, и я бросилась к спасительному – и единственному – участку света. Еще секунда, и я оказалась дома. За всеми замками. Рука сама тянулась к выключателю, чтобы зажечь лампы под потолком и разогнать сгущающийся ужас.
***
Следующие несколько недель скомкались в один день. Я вставала пораньше – еще до рассвета, – садилась у окна, закутавшись с головой в одеяло, и смотрела, как загораются огни в домах таких же ранних пташек и начинается новый день. Непонятная тревога родом из детства терзала и мучила. Я понимала, что мои видения, скорее всего, лишь отголоски происшествия на мосту, но ничего не могла с собой поделать.
А потом начало казаться, что солнце встает потому, что кто-то его ждет, и этот ритуал стал обязательным и на удивление приятным.
Часов до девяти я сидела дома. Успевала и позавтракать, выпить пару чашек кофе, приготовленного старой кофеваркой, и даже почитать, чего раньше никогда не делала. Ну, разве что в школе. Да и то, если книга была без картинок, заставить меня обратить на нее внимание становилось крайне сложно.
В десять утра начиналась моя смена и продолжалась до десяти вечера. Галерея нательной живописи работала круглосуточно, и мастера часто менялись, но обычно в ночь оставались мужчины, чтобы избежать ненужных проблем. После работы я шла в супермаркет за углом, покупала себе сэндвич или другую готовую еду и шла домой. Иногда мы с Джой прогуливались пару