Охранники перелезают через предусмотрительно заблокированные администраторшей турникеты. Надо убираться – и как можно скорее!
Спускаюсь по ступенькам. Перепрыгиваю оградительный бордюр с высаженными цветами – петлять по дорожкам времени нет – и неожиданно замечаю американку, из-за которой, собственно, и случилась эта дичь. Девушка тоже видит меня, но пока еще не понимает, что стряслось: спокойно встает со скамьи, приветственно машет.
«Ага, какая приятная, черт подери, встреча!» – мысленно иронизирую я, устремляясь к причине сегодняшних проблем.
Вероятно, то, что моя туша весом в семьдесят пять килограммов не идет прогулочным шагом, а прет сломя голову, настораживает брюнетку. Она опасливо пятится, открывая рот, чтобы наверняка изречь очередную многословную тираду. Я же, оказываясь рядом, бросаю взгляд через плечо.
Вот ведь приставучие ублюдки! Карабкаются через ограждения, еще и шокеры достали!
– Не сейчас! – пресекаю любые попытки девушки заговорить, хватаю ее за руку и почти так же, как на переходе, грозно командую: – Бежим, нас раскрыли!
Девица не успевает опомниться, как мы уже мчимся на полных скоростях в сторону аллеи. Но на своих каблучищах она значительно замедляет темп, а значит, грозит окончить побег задержанием. А последнее не входит в мои планы. Поэтому я, в поисках укрытия, резко беру вправо, сворачивая за здание кафе. Стремительно обернувшись, ловлю потерявшую равновесие соучастницу и разворачиваюсь вместе с ней на девяносто градусов, прилипая к стене. Точнее, к зданию оказывается прижата девушка, вдавленная в кирпичную кладку моей грудью.
– Тсс! – Прикладываю к ее пухлым губам палец, застывая, вслушиваясь в шаркающие шаги охраны, рыщущей за углом.
Жду. Время тянется как резиновое. Тело напряжено. Мышцы гудят, готовые в любой момент пустить ноги в забег. Дыхание, из-за того, что стараюсь не шуметь и сдерживаю его, болезненно сводит грудь.
Проходит минута, другая. Вроде бы все тихо, но двигаться не решаюсь: вдруг враг, как и мы, притаился?
Нет ничего страшнее разъяренного мужика за сорок, которому наступили на эго, и без того потрепанное скудным жалованием, ворчливой женой да неблагодарными отпрысками.
Поэтому, когда девица подо мной (или перед – тут с какой стороны посмотреть) начинает ерзать, явно намекая, что неплохо бы ее и отпустить, я угрожающе шикаю:
– Чоен’гхан! То есть – тихо…
Американка негодующе щурится, но благо не перечит.
Некоторое время спустя, полностью убедившись, что охрана сдалась, резко отнимаю руки от женских предплечий и, развернув раскрытые ладони в жесте «без рук», отступаю. Девушка, почуяв «зеленый свет», тотчас начинает болтать. Что-то про туфли и незапланированный бег с препятствиями, я не вслушиваюсь, мысленно по-прежнему сконцентрированный на потенциальной угрозе.
– Да твою мать! – внезапно чертыхается американка, вынуждая меня таки обратить на нее внимание. Ругается и правда как программист.
Насмешливо гляжу на девушку, но мигом сникаю: кажется,