мужей, приложил дверь к устам. Причина сему та, чтобы, воздерживаясь от всякаго слова, научиться соблюдать меру в словах.
Кто против многих подемлет разящее копье, тот удобно усмиряет немногих. Кто издали бросает верно в цель крылатыя стрелы, у того на близком разстоянии никогда не пролетит стрела мимо цели. И корабль мореходный, который переплывал обширныя моря, смело можно посылать в плавание не дальнее от пристани. Кто одержит верх в малом, о том еще сомнительно, преуспеет ли и в великом, хотя и сильно желает. Но кто производит великое, о том нет сомнения, что, если захочет, легко превзойдет других и в малом. Посему – то и я совершенно связал у себя силу слова, ибо надеялся, что после из уст моих уже не выльется лишняго слова.
Язык всего пагубнее для людей. – Это конь, всегда убегающий вперед, это – самое уготованное оружие. Иный все видит; но руки у него достают очень немногое, именно то, что под ногами, ноги же его не обходили целой земли. И убийце нужно бороться с трудом; прелюбодей трепещет своей бешенной страсти; ворам всего страшнее день. И богатство обременительно; одним обладаю, а другое уже потерял; столько удерживаю у себя в руках, сколько можно удержать жидкрсти горстью. Корабль, дальний путь, разбойники, несытый человек, который простирает жадные взоры на чужое достояние, – вот сколько противников у всякаго златолюбца! И худым не без труда, не без труда и добрым. Но ничто не удерживало языка, скораго на слово, – ни человек, ни снег, ни поток, ни каменный утес. Стрелок уже близко; немилосердная стрела вложена уже в лук, и на раздвоенном ея конце в дугу изогнулась тетива; мысль спустила стрелу; она понеслась, и все низлагает – небесных и земных, живых и еще не родившихся, остерегающихся и неосторожных, добрых и злых, неприятелей и друзей, дальних и близких. Для этой стрелы везде цель; и кто мечет ее, тому первое место между мудрецами.
Много срамнаго излагает язык похотливых. Достойный смеха, чтобы ему возбудить в людях неудержимый смех, позволяет в себя метать, и сам мечет словами, безчестит образ Божий, и много сокровеннаго извергает в уши других, и часто по всем направлениям разсыпает клубящуюся пену бурнаго гнева; нередко же из злоумышляющаго внутренно сердца выносит привет, и одно имеет в душе, а другое на устах, именно – ложь, ласковыя слова и убийства. Кто исчислит все те огорчения, какия причиняет язык? Если захочет, без всякаго труда, в одну минуту заставит враждовать дом с домом, город с городом, народ с властелином, царя с подданными, как искра, мгновенно воспламеняющая солому. Плывущих на одном корабле, сына, родителя, брата, друга, супругу, супруга, – всех удобно вооружает он одного против другого. Злаго делает добрым, а добраго, напротив того, погубит, и все это опять переиначит. Кто переможет слово? Язык мал; но ничто не имеет такого могущества. О если бы он тотчас омертвел у людей злых!
У всякаго неразумнаго язык есть зло, но особенно может быть злом у таинников небесной жертвы. Я орган Божий, и в благозвучных песнопениях приношу славословие Царю, пред Которым все трепещет. Пою же