в университете и, наверное, мечтающий о жаре и сухости родных краев.
Разговор было затух, но тут же возобновился, когда ученый, занимающийся насекомыми, начал увлеченно рассказывать о том, какие прекрасные экземпляры встречаются в жарких странах, где климат благоприятнее для членистоногих и чешуйчатокрылых. От воодушевления он так сильно дергал себя за галстук, словно пытался на нем повеситься, и то и дело хватался рукой за заляпанные стекла очков.
Едва в его разговоре возникла пауза, синьора Гризельти снова попыталась вернуть разговор в более интересное русло.
– Милочка, куда вы держите путь? – неожиданно обратилась она ко мне. – Наверное, первый раз покинули дом? Вы так грустны, что у меня сердце разрывается! – и дама прижала руку к своей необъятной груди.
– Благодарю за заботу, мадам, – отозвалась я, судорожно размышляя, что бы придумать. – Я действительно первый раз уехала из дома.
– Моя племянница едет к родственникам, – радостно объявил Иен и сцапал с подноса еще один бокал шампанского. – Вернее, к жениху, но это – тсс! – тайна! – громким шепотом, так что слышал весь корабль, произнес он. Я закатила глаза и тут же сообразила, куда он клонит.
– Дядя, я же просила вас не говорить об этой помолвке, – скорбно отозвалась я. – Мы с женихом совсем незнакомы, и не нужно постоянно напоминать мне о предстоящем браке.
– О, вы, наверное, помолвлены по указу родителей? – мило прощебетала певица. – Это так романтично!
– Да, мы были помолвлены с Альфонсо еще до нашего рождения. – отозвалась я.
Прусский граф бросил на меня заинтересованный взгляд. Вероятно, за свободной девушкой он побоялся бы ухлестывать, боясь скомпрометировать ее и ненароком влипнуть в брак, а вот помолвленная представляла уже меньшую угрозу. Посол медленно надирался, пользуясь тем, что его супруга увлеклась беседой, и чем меньше на подносе оставалось бокалов, тем краснее становилось его лицо.
Изобразив должную скорбь по поводу нежеланного брака, я было довольно улыбнулась – теперь никто не будет гадать, почему я хожу с похоронным видом – как Иен вдруг резко выбросил руку и зажал мне рот.
Беседа замерла, пассажиры потрясенно уставились на нас.
– Племянница, у тебя же аллергия на горох, как ты могла забыть, – выкрутился Иен и отнял ладонь. – Унесите! – скомандовал он официанту, только что поставившему передо мной отбивную с гарниром из зеленого горошка.
– На фасоль, дядюшка, но спасибо вам за заботу, – я забрала тарелку обратно. – Если бы вы не налегали на шампанское, то помнили бы такие вещи.
– А что мне еще остается, вдовцу, только топить свое горе в вине, – скорбно произнес Иен и бросил печальный взгляд на певицу. Та тут же заулыбалась, узнав, что место миссис Форксон свободно. Я же смутно подумала, что нужно дать Иену титул. Негоже принцессе, пусть и инкогнито, путешествовать с простым "мистером". Пусть будет барон, решила я. Их все равно так много, что всех никто не помнит,