его истории является одновременно и симптомом состояния культуры и общества. Лихорадочный всплеск эмоций в зрительном зале и вялое безразличие; политизация театра и его аполитичность в разные периоды; состав зрительного зала и репертуар – все это отнюдь не является предметом интереса только кабинетной науки. Может быть, как никакой другой древний вид искусства, театр тесно связан с живой жизнью: экономикой, культурой и политикой.
Каков же театр «эпохи перестройки»? (Попутно отмечу условность определения. Будет ли перестройка «эпохой», сколько лет займет этот период, сейчас не может предсказать ни один футуролог, так же как невозможно предсказать, воспользуются ли наши потомки в качестве окончательного термина нашим чуть неуклюжим, «рабочим» определением «перестройка» или предложат более точный термин, более глубокую метафору).
Первый год перестройки прошел под знаком политизации общества и театра и, естественно, театральной печати. Театр не только шел в ногу с публицистикой, другими видами искусства, но подчас и опережал их, а коллективная реакция зрителей на здесь и теперь происходящее на сцене лишь подчеркивала совпадение спроса и предложения, зрительного зала и сцены. «По сцене можно судить о партере, по партеру о сцене», – писал Герцен, – было обнаружено с очевидной ясностью. Второй год перестройки, совпавший с театральным сезоном 1986–1987 годов, отмечен публикаторской деятельностью журналов, к которым медленно подключаются издательства. Этот процесс затронул и кинематограф.
Эпоха застоя создала условия, губительные для нескольких поколений. У одних, принадлежащих к старшему и «второму среднему» поколению, появилась уверенность в том, что менять их не на кого, за ними – пустота. И действительно, если взять такие фигуры, как Сергей Образцов в кукольном, Наталья Сац в сфере детского музыкального театра, Борис Покровский в области оперной режиссуры, Юрий Григорович в балете, и посмотреть на идущих вслед за ними, выясняется, что ближайшие два, три, а то и четыре поколения не дали ни одной фигуры, хоть сколько-нибудь сопоставимой с их предшественниками.
Историки отмечают, что социальные реформы всегда сопровождаются сменой имен и названий – Ижевск, Остоженка и Красные Ворота тому пример. Театр старается не отстать от общества – ВТО переименовывается в СТД, Московский театр миниатюр становится Эрмитажем. Но характерной чертой сегодняшней эпохи является то обстоятельство, что общество отнюдь не стремится создавать новые имена – оно проделывает реставрационную работу, очищает первоначальное от последующих наслоений; борьба за Нижний Новгород тому пример. Сумеет ли театр почувствовать глубинные процессы, происходящие внутри общества, сумеет ли в ближайшие годы вырасти поколение тридцатилетних драматургов, режиссеров, актеров с новым видением мира, новым мироощущением, сумеет ли это поколение в атмосфере духовной трезвости творить театр будущего, – все это проблемы не только театра, но современной отечественной