по работе, дружно отпраздновали прощание, со всеми ахами-охами. И я из тостов узнала, что пришло время ехать на Родину, это слово повторялось в каждой речи.
А я-то в свои четыре года вообще об этом не задумывалась. И эти дубы, и их резные листья, и вольные парки с организованными велосипедными дорожками считала своими, можно сказать, родными. А теперь я уеду отсюда… Все для меня несущественные детали – сборы, чемоданы и отъезд – не запечатлелись. Было тревожно, но рядом были родители. Они же всё умеют, и я знала, что всё будет хорошо.
На Родину
Поезд тянулся медленно, с остановками. Прозвучало слово «Польша». За окном всё то же: поля, поля, полустанки. Москва…
Поселились мы во Внуково, в Писательском городке. Дом отдельный, служебный, только что из него съехал новый торговый представитель в Китай. Жёлтого кирпича, из которого строили сталинские высотки, двухэтажный, с участком, огороженным забором. Наверху, на втором этаже, жиличка в служебной квартире. Малозаметная секретарша, почти всегда на работе или у себя. Я запомнила её странное имя: Гася Шмерковна. Всё её присутствие на участке отразилось на единственной клумбе, разбитой вдоль дома весной. Это была её любовь – тюльпаны.
На калитке у нас была табличка: «Злая собака». За калиткой – глинистая земля, неухоженная. Поросла вся жёлтыми мелкими побегами. Мама сказала: «Сурепка». Прозвучало как приговор.
И вот моё первое общение с собакой. Альфа – немецкая овчарка. С Альфой мы быстро сдружились и тискались как могли. Жила она в будке рядом с котельной, пристройкой к дому, и, оказывается, уже ждала щенков. Родов не помню, помню только уже готовые тёплые комочки с тупыми плоскими мордочками, бегающие по котельной и сидящие на угольных брикетах. Они смешно лизали своими язычками всё что ни попадя. Где они были потом, куда пропали, не знаю.
Мы живём во Внуково
Какая была у нас теперь жизнь? Брата определили в школу, называли её почему-то «лесная». Но это и не удивляло, кругом было много деревьев, чем не лес? Я была предоставлена самой себе и маминому домашнему воспитанию. Вот тут я узнала, что есть не только лето-осень, но и зима. И ещё я узнала песню, которая тронула меня, её пели везде: «И снег, и ветер, и звёзд ночных полёт. Меня моё сердце в тревожную даль зовёт!» Так было сладко и щемяще от этих слов… Очень хотелось в эту тревожащую даль!
Купили лыжи, лыжные костюмы, и мы втроём – папа, брат и я – встали впервые на лыжню. Папа снял на кинокамеру, как я бесстрашно спускаюсь, казалось, с высоченной горы; у подножья трамплин, небольшой бугорок, но на скорости подпрыгивается далеко. Аж жуть охватывает!
Мама сачковала, на лыжах, коньках не каталась, ссылалась на своё южное происхождение! И ей всё сходило с рук.
Но пришла весна, и для неё нашлось занятие по душе: это была ежедневная добровольная работа в саду. Мама прополола всю сурепку, с увлечением разбила грядки, съездила в Тимирязевскую академию. Привезла саженцы помидоров-гигантов, семена огурцов и прочее, а также заветную