из жилища и увидел Ламию, наклонившуюся над Другом. Заметив меня, девочка рванула в дом, но я уже обратился огнём и преградил ей путь. Ламия испугалась и окаменела. Селенит потрогала сестру: маленькая детская головка, длинная змеиная шея. Глаза посерели и застыли. Она решила, что Ламия умерла, и тоже стала каменной.
Горло у собаки было разорвано, песок под ней быстро темнел. Мои слуги жаждали закончить то, что начала Ламия. Я услышал странный булькающий звук за спиной и обернулся. У входа в пещеру стоял Ша, глаза его выкатились из орбит, впалая грудь вздымалась под рваным хитоном. Я принял облик старика и шагнул к нему. Ша попятился, споткнулся о булыжник и упал; копошился, как жук, который не может перевернуться со спины, но наконец встал на колени.
– Хозяин! – бормотал Ша. – Кровавый Ваал и его змеи! – Шепелявый рот жевал слова, тряслась нижняя губа.
Ша не печалился о смерти Друга. Девочки, оттаяв, нырнули в жилище и тихо сидели там.
– Приведи в мой город людей, – приказал я человеку. – За это я сотворю тебе одежду. Будешь моим жрецом.
Вскоре город был населён. Люди нашли источник, возделали землю, развели скот. Они пригнали овец, и овцы, перемещаясь, поднимали вокруг себя пыль подобно песчаной буре. Я создавал людям орудия труда, жилища и одежду, и они почитали меня. Я научился питаться их радостью.
Они показали, как делать из глины кирпичи, и дома, которые я продолжал создавать (это стало любимым занятием), приобрели другую форму. Теперь у них появились углы и прямые линии. Один из людей, Урук, подал идею: прокопать к возделанной земле канавы, по которым потечёт из подземного источника вода. Три месяца работали мы с ним и его семьёй, и скоро вода текла не только к полям, но и по улицам моего города. Людям нужна вода. Из неё они берут силы, как я из них.
Я полюбил сидеть на круглой площади. Рассказывал людям истории, которых знал тысячи, а они слушали. Несли фрукты и овощи. Мне не нужна еда, но я принимал дары: благодарность давала силы.
Слуги забыли, что такое голод: я давал им щедрые куски. Люди с моей помощью возделывали земли, охотились и тоже жили сытно. Настолько, что у них появилось свободное время. Они начали рисовать.
Сначала изображения были примитивными: круги, кресты, звёзды. Они складывались в орнаменты. Позже из этих рисунков стали получаться фигуры. Любимым сюжетом был я, мой крокодил и ястреб, девочки. Люди рисовали на стенах, на полах и на сводах жилищ. Самые умелые раскрашивали посуду, вставляя в глину блестящие камушки на место змеиных глаз.
Всё это не нравилось Ша: он носил теперь белые одежды, но лицом был тёмен по-прежнему. Он говорил, что люди забывают, что я их Бог.
– Бог должен быть кровавым, – шептал он шепелявым ртом, так как голос к старости почти ушёл из него. – Бог должен требовать жертв. Они должны бояться тебя, и тогда ты станешь великим.
Я слушал его молча. Я мог сжечь и его, и всех обитателей города. Мог обрушиться на них карающим пламенем, убить скот, отобрать детей, сжечь урожай и разрушить дома. Я мог сделать так, чтобы меня боялись.