необходимый для вампиров переход через смерть. Иные отличаются от живых мертвецов даже физически – их практически невозможно убить.
– Но они могут состариться и умереть?
– Этого хозяин Праги не знал, – вампир так резко обернулся, словно услышал за шторой какой-то шорох. Сам Эшер не уловил ничего – только гул голосов остальных гостей и вой ветра за окном.
«Он нервничает, – понял Джеймс, заинтригованный этой мыслью. – Даже не так. Он напуган».
– Насколько мог судить хозяин Праги, – продолжил Исидро как ни в чём не бывало, – у Иных остаётся некое самосознание, пусть и не в таком объёме, чтобы сохранить индивидуальные черты – те, что делают меня Симоном, а вас – Джеймсом. Они держатся и действуют вместе – как животные в стаде или рыбы в косяке. Как и вампиры, они, судя по всему, боятся солнечного света, хотя потребуется больше времени, чтобы спалить их дотла, и схожим образом реагируют на такие вещи, как серебро, боярышник и чеснок. Точно так же, как и у вампиров, у них сохраняются детородные органы, однако их невозможно использовать по прямому назначению. А разве тот старый еврей-профессор, приехавший вместе с вами в Китай, не знает про всё это?
– Знает, но не в полной мере. – Эшер с удивлением обнаружил, что Исидро известно, кто сопровождает его в поездке. – Профессор Карлебах изучал в основном вампиров.
Что бы хозяин Праги ни рассказывал Исидро о профессоре Соломоне Карлебахе, но губы вампира снова едва заметно поджались, выражая неудовольствие.
– Хозяин не знал, образуют ли Иные, как и вампиры, связки «обративший – обращённый» и каким образом они общаются друг с другом в принципе. Никто не слышал, чтобы кто-то из Иных разговаривал.
– Эшер, старина! – послышался гулкий голос Гобарта, и Джеймс обернулся, пожимая протянутую руку.
– Эддингтон сообщил мне, что ты прямо с порога начал меня искать – что, опять вляпался в какую-то тёмную историю, а?
Джеймс приложил к губам палец, хотя этот жест был шутливым лишь наполовину. Ведущий переводчик британского посольства насмешливо оскалился и потряс его руку с такой силой, будто качал рычаг насоса. Представлять дона Симона Эшер даже и не подумал – он ничуть не сомневался, что Гобарт вовсе не видит элегантную фигуру вампира, замершую в полутёмной нише между шторами и стеклом.
– Мне нужен тот, кто смог бы поручиться за меня, – пояснил Джеймс. – Тот, кто на все вопросы обо мне – а я абсолютно уверен, что кто-нибудь из немецких послов обязательно начнёт расспрашивать, – ответит: «Да боже, я знаю его ещё со времён Оксфорда, и он не вылезал оттуда последние двадцать пять лет!».
– Ха, я так и знал! – Бледно-голубые глаза Гобарта сверкнули весельем, и он улыбнулся шире, обнажая порченые зубы. – И в девяносто восьмом ты торчал в Оксфорде, а вовсе не шнырял по Шаньдуню, прицепив побитую молью бороду и болтая с немецким акцентом…
– Я серьёзно, Гобарт, – тихо одёрнул его Эшер. – Если уж ты узнал меня тогда, значит, кто-нибудь вполне может узнать и сегодня. Поэтому весьма важно пресекать