налей. Думаешь, у тебя одного проблемы? Я тебе, Матюх, скажу, что всё зло на земле от них, от баб. Да вот хоть Наташку возьми.
Как от боли Кирилл скривился и встал так резко, что стул с грохотом упал на пол. Нагнулся поднять, но повело в сторону, ухватился за стол и приложил все оставшиеся силы, чтобы встать ровно рядом с поднятым стулом. Как она говорила? Спина, расправленные плечи и подбородок чуть вверх. Вроде, получилось. Так просто! Расправить плечи, посмотреть сверху вниз на всё, что вокруг и ты – другой! Вот сейчас, именно сейчас Кирилл вдруг понял, что всё не так. Что князь Андрей Болконский, случись с ним такое, повел бы себя совершенно иначе. И была бы вообще возможна эта публичная пощечина в ресторане? Это общество пьяных девиц, которых увели совершенно незнакомые работяги, наверняка дальнобойщики, всё это количество выпитого пива, а потом водки, безучастное сопение Матвея, который с каждой следующей рюмкой клонился всё ниже к столу и уже начинал похрюкивать, пытаясь ответить на реплики, – было бы всё это допустимо?! Нет! Вся эта ситуация была бы невозможна, будь я действительно князем. Эх, знать бы, какое оно, это чувство, это ощущение себя? Когда «князь» или «граф» – это титулы, а не дворовые «погремухи». Ведь титулы – это по наследству или за великие заслуги, а «погремухи» просто приклеиваются, как ярлык. Который вынужденно носишь. Иногда до самой старости.
Кирилл подошел к раковине, открыл кран с холодной водой. Налил полную кружку, залпом выпил. Зажмурился, сунул голову под ледяную струю. Подействовало. Тряхнул головой, ладонями смахнул воду с лица. Картинка стала резче, это уже прогресс. Выпрямился, расправил плечи. Обвел взглядом сверху вниз, убогое жилище Чеснока. В котором была только одна достопримечательность: аккуратно развешенные по кухонной стене ножи. Разных типов и размеров. Кирилл усмехнулся: как инструменты в операционной… Тоже мне, хирург несостоявшийся. Все-таки что-то с ним всегда было не так, с Чесноком. Ну вот зачем ему столько ножей, если еду порезать можно одним, ну максимум двумя… Взгляд упал на совершенно чуждый этому интерьеру предмет. Под ножами, на разделочном столе, лежала книга. Хм… «Война и мир». Библиотечная. Интересно, он уже начал читать? Раньше за этим занятием замечен не был. Хотя я тоже не заядлый читатель, а тут… пробило. Но у меня-то книжка своя, вернее, родительская. Отец всё ворчал, чтоб мать эти книги – «пылесборники» в печке сожгла, а мать ни в какую. Не тронь, говорит, это моё приданое! Спасибо, мама, что сохранила. Видишь, пригодилось. Открой я эту книгу раньше… Хотя раньше мне не надо было. Знаю, что я ему сейчас скажу, если не уснул еще! Кирилл полистал книгу и быстро нашел нужный отрывок. Тот, что в начале, что «зацепил» крепко и теперь из головы не выходит. Те самые слова, под которыми готов кровью подписаться. Та концентрированная, чисто мужская философия, которую готов принять как веру, как религию, последователем которой решил стать – отныне и навсегда. Говорить, думать, а главное – жить как князь Андрей Болконский.
– Матвей!