рычит Матвей Ранев, ритмический аккомпанемент становится громче, и вдобавок тощий помощник начинает ладонями отбивать на большом, коническом барабане, зажав его босыми ногами. Так продолжается довольно долго. Николе вся эта процедура, по-видимому, не нравится, он порывается встать, но колдун тяжелыми своими руками придавливает строптивого художника к стулу. Амалии тоже не нравится, она ощущает страх, будет что-то такое, ей не хочется, чтобы все это продолжалось. Ритм ускоряется, звук становится громче…
– Иска-тонга-фин! Иска-тонга-фин! – Колдун выкрикивает заклинание, заходится в крике.
Ннгама перестает барабанить, встает, направляется к столу. Черный петух, словно почувствовав неладное, начинает метаться, хлопает своими короткими, неприспособленными к полету крыльями. Ннгама небрежно, словно бутылку, берет петуха за горло, поднимает над столом. В руке чернокожего помощника будто по волшебству появляется длинный нож или, скорее, короткий меч, и Ннгама одним ударом отсекает голову птице. Кровь заливает стол, брызги летят во все стороны, у Николы лицо в крови, достается и одной из молчаливых фигур с птичьей маской.
– Господи, – шепчет Амалия. – О, Господи!
Она украдкой смотрит на Филиппа, его муви-стар профиль невозмутим. Но ему-то легко, он, как, впрочем, и сама Амалия, хотя и рядом со сценой, но, все-таки, на безопасном расстоянии. Никола же, который оказался в центре событий, не издал ни звука, сидит бледный, обалдевший. Один из манекенов, тот, которому кровь петуха залила маску, вдруг ожил. Вероятно, кровь подействовала на него так же, как поцелуй царевича на спящую красавицу. Манекен встрепенулся, поднял голову и отчетливо произнес: «Ку-ку-реку!». Потом, вспоминая все это, Амалия посчитала ситуацию вполне комичной, но тогда, видимо, никто так не думал, во всяком случае, никто не рассмеялся.
Когда этот экспонат пошевелил клювом и прокричал свое «ку-ку-реку!», Николай готов был рассмеяться. Но, понятно, не смог. Нет, не зря ему не хотелось пить эту микстуру, которую так настойчиво совал ему Ямайка. Теперь Никола как бы вышел из своего тела и наблюдает за всем происходящим сверху. Он видит себя, сидящим за столом, приторможенным, прибитым, этот кудесник, Матвей, склонился над ним, вцепился в плечи.
– Я, Матвей Ранев, – вещает он, – повелеваю тебе выполнить сказанное, а не выполнишь, жди смерти. Я, Матвей Ранев, тебе приношу кровь черной птицы, а ты мне выполни сказанное. Когда старая липа за окном потеряет все листья, тогда и успех придет к Николе Рейшу.
Сейчас июль, механически отмечает Николай, листья с липы осыпаются не позднее ноября, ждать осталось всего ничего, если, конечно, правда. Но он верит, что все получится. Спросите, почему он верит. Потому что его напоили раствором какого-то вещества? С самого начала он потерял контроль над ситуацией. Он разделся догола, позволил уложить себя в ванну, наполненную ароматной пеной. Матвей, этот уверенный в себе коротконогий крепыш, обмыл его, потом натер маслом, при