целая история? – спросила она.
– О, милая моя! – воскликнула Эванджелина, и по ее голосу Мари поняла, что улыбка стала еще шире. – У вас только один способ это выяснить.
Сван
Сван отправился в путь сразу после того, как уехали Питер и Уилл, пока у него окончательно не сдали нервы. Раз уж однообразный ход вещей сегодня и так нарушился, рассудил он, можно добавить к этому и конфронтацию со всем семейством Норман, а завтра уже начать новый день как полагается – тихо и мирно.
Сван ненавидел конфронтации. Грейс часто в шутку говорила, что он даже перед ветром извиняется за то, что встает у него на пути. А Сван в ответ поддразнивал ее, мол, она-то, наоборот, заставляет ветер извиняться за то, что он встает на пути у нее. Однако Питер все-таки подкинул хорошую идею. Если уж надо выбирать, с кем иметь дело, с Абигайл или ее внуками, он, Сван, конечно же, не задумываясь выберет внука и того, что подобрее, то есть Лу.
Старая лошадь неторопливо тащила повозку к городу; Стой довольно сопел, свернувшись у ног Свана. Они ехали вниз по ухабистому, изрезанному узловатыми корнями деревьев и изрытому кроличьими норами склону среди зарослей высокой, до пояса, желтеющей травы. Неприятно пахло гниющими лесными ягодами и застоявшейся дождевой водой. Показалась заброшенная каменоломня, теперь похожая на обычный холм, затем потянулся пустырь – полоса темной, более ровной земли, а вскоре они проехали мимо перевернутой желтой плоскодонки, отмечавшей городскую черту Норман-Клиффе. Сам городок ютился в чашеобразной низменности, накрененной к морю; домики были разбросаны по каменистой черной почве среди свернутых парусов и натянутых повсюду веревок с выстиранным бельем. Скалы высились слева от него, и на самой большой притулился маяк, издали совсем маленький и одинокий, опасно застывший над обрывом.
У Свана перехватило горло, когда они приблизились к дому его детства. Он остановил повозку и слез на дорогу.
В памяти у него этот дом до сих пор хранился таким, каким был когда-то. Сван помнил каждый его дюйм, теплый сырой воздух, пропитанный запахом хвои и морской воды, и свою мать, Изабель Сван, готовившую на кухне то треску, то бульон из говядины, то густую похлебку с солониной, и все, что она приносила домой из своей бакалейной лавки. В комнатах с выкрашенными желтой краской стенами всегда было шумно – здесь играли Нико и Сильви, часто приходили в гости Софи с Питером. Поиграть можно было и на переднем дворе, забравшись в рыбацкую плоскодонку; Нико машинально хватал Сильви за руку всякий раз, когда тот слишком низко перегибался через борт. Шло время, и вместо плоскодонки Нико и Питер стали ходить в море на настоящих кораблях, а Сильви и Софи – работать на пристани, в красных будках, где они потрошили, промывали и сушили рыбу для местных рыбаков, приходивших в гавань с уловом из океана. Софи нравилась портовая суета, а Сильви всегда больше занимала сама работа, подносы и треугольные сушилки для рыбы рядом с будками, где они развешивали тушки вялиться на солнце.
Но больше