ему показалось, что никакого разговора и не было, что все это он знал уже давно, медленно поднимая из колодца своей памяти. Он, уже без всякого страха, разглядывал исполина, думая над этим. Безучастно застыв, и тот, казалось, ожидал решения. Все сказанное не укладывалось в голове у скитальца: он не хотел быть частью некого великого плана, не хотел усложнять и без того непростые события. Но больше всего его тревожила судьба друзей. Где они могли быть сейчас? Ведь он даже не мог с уверенностью сказать, где находится сам!
– Ты не должен быть здесь, – голос зазвучал вновь, вырвав его из раздумий. – Твои сомнения только в том, что ты не готов. Ты пришел слишком рано. Ты надеешься на других, ты боишься их потерять – в этом твоя слабость. Полноту творения не разделить с другими. Те, кто следуют за тобой – всего лишь обуза. Врата пробудила случайная нелепость, череда твоих ошибок и сомнений. Избавься от них, и ты станешь готов направить цикл. Будешь готов стать творцом!
– Что ты можешь понять? – горько усмехнулся скиталец, с вызовом взглянув в живые и такие бесчувственные глаза. – Ты, прячущийся на куске метрового камня, потерявший всю свою человечность! Что можешь знать ты о дружбе!?
Исполин взметнулся, подняв клубы серебра и серую пыль породы. Легко было догадаться, что сказанное скитальцем задело его. Необъятное тело угрожающе надвинулось на Эйстальда, и тому неожиданно стало жаль это жуткое, лишенное простых радостей существо. И почувствовав жалость, скиталец вдруг понял, что ни череда сложнейших циклов, ни какие-либо другие таинства вселенной не заменят ему компании друзей. И уж точно не заменят теплого вечера у камина вместе с одной, любимой его сердцу травницей и парой бутылок вина.
– Твоя жалость бессмысленна! – гигантское лицо отстранившись, взмыло ввысь. – Однажды я был тобой, и вся эта рябь: любовь, дружба, надежда – лишь игра замкнутого в клетке сознания. Но, приняв Цикл, исчезают страдания и уходят сомнения. Все заполняет жажда творения. Разум обретает то, чего ищет каждый с рождения.
– Я устал от твоих слов. Они бесконечно далеки и холодны от того, что еще согревает мне сердце. Да пропади оно все пропадом, если ты надеешься, что я по собственной воле стану червем, чтобы ползать в этой пыли и готовить подлость для тех, кого я люблю!
– Ты не готов! – голос загремел, и, будто всплеском невидимой волны, пыль разметало далеко в стороны, а ближайшие скалы, задрожав, покрылись трещинами и осыпались.
Выхватив меч, Эйстальд встал в защитную стойку. Время для разговора подошло к концу…
Старый Гелвин тормошил друга, пытаясь вернуть его к действительности. Огромная сфера раскрылась уже большей частью, из ее недр проглядывало нечто странное и не менее жуткое. Застыв, словно изваяние, скиталец неотрывно глядел в самый ее центр, и ничто не могло вырвать его из этого нескончаемого забвения. Прислонив писаря к камням неподалеку, бальтор все еще не терял надежды докричаться до друга. Он размахивал руками перед самым его