на новое, сохраняя, разумеется, полностью интеллект, память, все свои привычки и внешность – все свое «я». И вдобавок наделяют новые тела такими возможностями и способностями… Они могут летать без всяких аппаратов, правда, на короткие расстояния, не больше трехсот километров, прекрасно обходятся без воздуха, переносят громадный диапазон давления и температуры. Я, например, был на поверхности Венеры без скафандра…
В детстве, катаясь на коньках, я сломал ногу. Открытый перелом – неприятная штука, на всю жизнь у меня остался шрам на голени. И что интересно, мое новое тело украсилось таким же шрамом и на том же самом месте. Помню, меня больше всего поразило именно это, а не мысль, что я уже не человек. У нас, на Земле, таких существ, чисто умозрительно, конечно, называют киборгами…
– Значит, ты… – Валек смотрел на меня расширившимися от удивления глазами, словно человек, которому сказали, что красивенькая стекляшка у него в руках на самом деле уникальный бриллиант «Великий Могол» или, допустим, «Кох-и-Нор».
– Да, – я кивнул. – Но плата за это соответствующая. На Земле мне жить нельзя. Меня, как сам понимаешь, уже вычеркнули из всех списков. Только вот так, как сейчас, тайком и не очень долго, чтобы случайно себя не выдать. Я еще совсем неопытный конспиратор.
– Киборг, – он произнес это слово медленно, почти по слогам, вроде бы осматривая его со всех сторон, пробуя, прикладывая его ко мне. – Ты – кибернетический организм, – он покачал головой.
– К этому надо привыкнуть – вот и все. – Я – есть я, и чувствую себя самим собой. Ну, разве что могу несравнимо больше, чем… – я остановился, потому что увидел, что он не слушает меня.
– Черт возьми, ну и здорово же! – Он заговорил, мечтательно глядя куда-то вдаль, сквозь стены своей квартиры, и чувствовалось, что он видит сейчас простодушно и восторженно великолепнейшие картины братания двух миров, народные ликования с факельными шествиями, салют из ста двадцати восьми орудий и алую ковровую дорожку на серых бетонных плитах, ведущую к трибунам.
– Валек! – я потормошил его за плечо. – Валек, не увлекайся. Ничего этого не будет. Ура-романтизм хорош только в мечтах, на деле с ним можно наломать таких дров!.. Контакта, в том смысле, что ты понимаешь, не будет.
– Ты что? Ты… серьезно?! – Он даже привстал.
– Серьезней некуда. Они, Валек, уже без малого столетие как ходят по Земле. Наблюдают, анализируют…
– Чего они ждут? – перебил меня Валентин.
В возбуждении он сорвался с места и снова принялся мерить комнату из угла в угол. Размахивая руками, он не спрашивал, он требовал ответа:
– Как это понимать? Почему они не придут к нам прямо и открыто? Не скажут, что они здесь, среди нас?! Почему они не сделали это сразу? Или они боятся нас? Или мы их интересуем только как объект для наблюдений? Или… Да что же ты молчишь? Скажи, почему?
Он остановился передо