эти достойные женщины, гудел от предположений о моральном облике Татьяны Владимировны. Её подозревали во всех смертных грехах сразу. И посовещавшись, объявили ей бойкот ради спасения морального облика жильцов дома.
Татьяна Владимировна только осенью, когда закончились работы с её любимыми клумбами и цветами, заметила, что соседи стали не так приветливы. И не поняла почему. Но когда градус напряжения повысился и у своей двери она стала находить различные послания – от писем с угрозами до каловых испражнений, – Татьяна Владимировна испугалась.
Она срочно взяла отпуск на работе и уехала в санаторий. Там она жаловалась соседке по палате на непонимание и злобу жителей своего дома. После курса лечения, который ей совсем не помог, а только ухудшил её состояние, Татьяна Владимировна переехала жить к матери, потом через посредников продала квартиру. Поклялась себе и маме, что больше не будет заниматься облагораживанием общих дворов, а просто купит себе мичуринский сад. И там полновластной хозяйкой будет садить и пересаживать. И ещё пять лет после этого она украдкой ходила и смотрела на свои клумбы в бывшем дворе и переживала за свои цветы, тугонатуго перевязанные резинкой. По ночам удобряла их и срезала ненавистные резинки.
А Сталина Ильинична почувствовала вкус победы. И поняла своё призвание – управлять народными массами. И решила подружиться с председателем хрущёбы Маргаритой Викторовной и включиться в управление кооперативом.
Единственное, что отравляло ей жизнь, это то, что ктото портил ей клумбы, по ночам срезая резинки, которыми она любовно связывала цветы. Но резинок у Сталины Ильиничны было запасено много, и она не отчаивалась.
Псих Петро
Дед Петро любил психологию. Особенно прикладную её часть. А приложить её всегда было к чему. Сильно уважали Петро в деревне, куда он перебрался жить после многотрудной работы слесарем. Однако на пенсии дед Петро скучал, и в деревне ему простора для прикладной психологии было маловато.
Но односельчане не замечали угнетённости деда Петро своими мелкими и скучными проблемами. И приходили к нему советоваться. С одного взгляда дед Петро мог распутать любую самую сложную ситуацию.
Особенно восхищался дедом Петро Бацилла. У Бациллы проблемы были и вовсе одноклеточные, по понятиям деда Петро. Тут и психологом быть не надо, просто наблюдательным человеком – достаточно. С кем выпить? Кто спёр у пьяного Бациллы валенки? Куда заныкала Бациллина сожительница Танька заначку?
В такие моменты Бацилла от восторга потрясал кулаком, пытаясь найти значительные выражения, чтобы охарактеризовать талант Петро. Мычал, мучительно подбирая слова, и в итоге получалось:
– Ну ты псих, Петро! – это была самая высокая оценка, по понятиям Бациллы.
То ли дело было раньше! В городе, где до этого жил дед Петро, когда ещё не был дедом и звался Пётр Никодимыч, был простор для таланта психолога. Тем более что он был не просто слесарем на заводе, но ещё и председателем