щёлкнул колёсиком зажигалки, показался огонёк. Да, а я-то думал, что невкусные конфеты и надоевшие чайные наборы – худшие новогодние подарки. Нет, вряд ли можно придумать что-то хуже этой зажигалки…
Ну с трудом, но руки ненадолго этим согреть можно. Поджечь сено? Оно сырое, а если и разгорится, мы моментально отравимся угарным газом.
Мы сидели молча, разговаривать не тянуло. Я то и дело тянулся к своему ядру, пытаясь нащупать хоть искорку. Мне казалось, что моя сила будто под толстой плёнкой, но мне её не разрезать и не порвать… Катарина прижималась ко мне вплотную, и я чувствовал запах её волос, отдающий почему-то сиренью.
В какой-то момент я понял, что Катарина спит, и я сам тоже почти сплю. Страх обжёг меня не хуже огня. Мы точно замёрзнем насмерть, если заснём!
Я растолкал мышку и заставил её встать. Держа её за руки, я принялся делать упражнения, прыгать, толкать и тянуть её. Наконец она разошлась и даже явно немного согрелась – на белом, как у снежной королевы, лице появился легчайший румянец.
– Кто тебя избил? – спросил. – Это точно не я.
Катарина досадливо поморщилась.
– Вчера был отвратительный просто день, всё сыпалось из рук. Разбила телефон, попала в аварию, наткнулась на одержимого, который попытался меня убить. Хотя не могу сказать, что сегодняшний день лучше.
– Забавно… – ошарашенно ответил я. – У меня вчерашний день прошёл примерно так же.
И в этот момент я вдруг вспомнил слова Карачуна. Дикая Охота!
– Я знаю, как нам выбраться!
– Что?! – Катарина бросила на меня отчаянный взгляд. – Как?!
– Зажигалка! – я едва не плясал от счастья. – Сегодня Дикая Охота! Мы вызовем её и возглавим! – внезапно худший новогодний подарок стал лучшим в мире – он нёс в себе наше спасение и свободу. Дикую Охоту вызывают огнём.
– У нас нет силы…
– Не важно! Дикую Охоту может возглавить и смертный, если ему хватит духу. Просто повторяй за мной.
Я зажёг огонёк, наши руки сомкнулись вокруг.
– Слушай дыхание бога, внимай столкновению душ, мы стоим у порога, мёртвое порушь. Слушай хлопанье крыльев, внимай Гвин ап Нудд, Дикой Охоте посильно, дань свою соберут!
Катарина послушно вторила мне, и едва она договорила последнее слово, как огонёк зажигалки взвился почти до потолка и погас. В коридоре тоже погас свет, раздался нарастающий грохот. Меня накрыла волна первобытного ужаса, но одновременно – и такого же дикого, необузданного восторга.
Я призвал Дикую Охоту! Она грядёт!
***
Грохот стоял такой, что я не слышал Катарину, хотя рот она точно открывала. Наконец в наш крошечный карцер частично ворвались кони. Частично – потому что целиком они не влезли и задние конечности и хвосты остались в соседнем помещении.
Коней было два – великолепный огромный чёрный жеребец с иссиня-чёрной гривой и белая кобыла поменьше. Оба храпели, не желая стоять на месте, глаза сияли мистическим светом, они перебирали копытами и оглушительно ржали, желая сорваться в стремительный полёт.
– Давай! – рявкнул я