а с десяток ничего, ещё годились. И вылезла через заднее чердачное окошко на крышу. С крыши ловко, как кошка, прыгнула в лопухи палисадника, спружинила на полусогнутых, сделала перекат и дала маху через плетень.
– Ишь ты, словно тать в нощи, – зачуралась соседская бабка, копавшая репу, – всё у этой бесовки не как у людей. Скачет по полям, лесам да болотам, ровно и не девка вовсе, а парень. Голову платом не покрывает, штаны носит. Срам да и только. А уж тоща, жуть. Одни глазищи на мордахе. Так и горят синевой каменной*, зыркнет, как ножичком чиркнет.
Эх, бабуля-бабуля, знала бы ты, сердешная, чего ради Алёна с чердака сигает. На утиную охоту положено с верным псом ходить, который за добычей в огонь, в воду и в лисьи норы. Пёс Купа же был так дряхл, что упади на него спящего куча подстреленных уток, он и то их не приметил бы. Но какими-то остатками своего прошлого гениального чутья Купа чуял, когда его обожаемая хозяйка собирается на охоту. Стоило Алёне появиться во дворе с охотничьей амуницией, как он выползал из своей будки, ложился перед ней на спину, подставлял для ласки седое облезлое пузо и заискивающе поскуливал. Ясное дело, что брать на охоту Купу было никак нельзя, а Алёне так хотелось пирогов с утятиной, что она и пробиралась сейчас задворками к заветной тропе. Кралась она вдоль чужих огородов, оборачиваясь на родной дом, и думала, сможет ли обойтись без собаки:
– Подбить – подобью, а ежели они окажутся на глубокой воде, то утопнут. Ладно, с Самуровой помощью побью таких, что на мелководье пасутся.
Размышления её прервали странные звуки, доносящиеся со стороны капустных грядок. Это был Сим собственной персоной. Перед ним лежала разделанная кроличья тушка, аккуратно объеденная изнутри. Ах, эта нежная кроличья печёнка! Сим честно собирался отнести тушку Ивану, но сперва надо было освежевать добычу. Волшебную трапезу кота прервал знакомый насмешливый голос:
– А я то уж было подумала, что ты у нас на капусту да репу перешёл.
Сим отложил кролика, присел на задние лапы и принял боевую стойку.
– Расслабься, котяра. Мне твоя добыча ни к чему, за своей иду. Смотри-ка, грамотно разделал. Шкурку не подрал. Будто ножичком поработал. Неужто коготками?
Сим молча выжидал, готовясь к неприятностям. Алёна кликнула проходившего мимо соседского мальчишку, сунула ему в руки добычу, наказав отнести Ивану, и сказала:
– Слушай, Симыч, айда со мной на охоту. Вдвое больше уток добудем. Из тощих пироги напечём, а пожирнее, навроде тебя, завялим к зиме. Все потрошка тебе. Идёт?
Сим подумал чуток и согласно кивнул головой. Восемь подстреленных уток плавали на середине озера, каждая с Алёниной стрелой в зобу. Там было жуть как глубоко, а плавать сестрица не умела. Она стояла над мокрым котом и посулами и угрозами заставляла его сплавать за добычей. Сим бы и поплыл, но он уже пытался это сделать. Едва кот ринулся за ближайшей уткой, как на него с диким негодующим кряканьем накинулось с десяток возмущенных птиц, прятавшихся в камышах. Разъярённые утки клевали и щипали бедолагу во все доступные места: нос, уши, глаза и макушку. Больше всего зловредные