становилась Гиацинтом, Гиацинт переходил в Дафну. Аполлон искал их повсюду. Переходил из одной страны в другую, из царства мертвых в царство живых, из одного времени в другое. Он превращался, перевоплощался. Становился то молодой женщиной, то старым бродягой, то малышом, о котором заботилась совсем юная одинокая мать, то он был молодым преподавателем университета, то членом королевской семьи. Он проникал повсюду и во всех, претворялся, играл, искал, звал, страдал, но неотступно шел вперед. Он был то ветром, то птицей, то плющом, ползущим вверх по скале, то ящерицей, убегающей быстро по занесенной песком и пылью потрескавшейся горной тропе.
Вся эта хаотичность была связана прочным лейтмотивом. Ведь под личинами Дафны и Гиацинта скрывалось одно лицо – его вечная любовь, его энергия, его демиург, его волшебный апейрон. Даже если этот апейрон приобретал человеческий облик, он был лишь вспышкой, лишь временной оболочкой, в которой случайно проникает дух, чтобы однажды вырваться и продолжить свой бесконечный путь – от Аполлона к Аполлону. И Аполлон ищет этот дух. Ищет, находит, теряет и разыскивает вновь.
И все это должен был играть Санчес. Этот мальчишка из трущоб Сан-Пауло, этот выскочка, на которого неожиданно свалилась слава, превратив его в манерного сноба. Таня смотрела, как нагло, высокомерно Луис поглядывал на окружающих, как он вызывающе держал бокал с вином, все внутри нее вскипало и кричало «нет! Только не Санчес!» Но тут же какой-то иной голос (нежный, прозрачный, едва уловимый) успокаивал ее и просил просто поплыть по течению, дать Санчесу действовать, просто быть рядом, как можно ближе и чаще. Не отходить от него. Говорить с ним. Просто смотреть на него. И все, якобы, будет хорошо, все выстроится, все сложится именно так, как должно сложиться.
Было отснято уже немало эпизодов. Позади остались сцены из ХIХ и XXI веков. В первом случае Аполлон был профессором знаменитого колледжа в Англии. Звали его Николас Сванн. Он читал лекции по физике и математике. Его связывали тесные отношения с одним из студентов – Генрихом Блэйком. Он был его помощником, позднее стал ассистентом. Между ними не было ничего, кроме очень тесных рабочих и дружеских отношений, но все же они друг для друга были намного больше, чем только друзья и коллеги. По университету по их поводу ходили самые нелицеприятные слухи, но все было бездоказательным, все было лишь пустыми слухами.
Вместе они исследовали то, что называют сегодня квантовой физикой. В колледже у них была небольшая лаборатория, по поводу которой тоже не утихали самые разнообразные пересуды. Их никто не воспринимал всерьез. Они буквально сражались за свои убеждения, стали своего рода рыцарями кванта, как некогда рыцари становились защитниками Прекрасной Дамы или Святой Девы. Они защищали свою идею, как крестоносцы защищали в Иерусалиме христианские ценности от неверных. На этой почве они очень сблизились, стали духовными братьями. Вокруг них сколотился тесный кружок единомышленников. Они буквально боготворили