тоской, но одиночество требует мужества, давно утерянного изнеженными детьми прогресса, и потому, вращаясь средь собственных отражений в кривых зеркалах соцсетей, они встречались с мечтой совершенно к ней не готовыми, и она разрушала их, как волна – песчаные замки на морском берегу.
Зое одиночество не светило – ни при каком раскладе. Даже если бы куда-то делся муж, от детей далеко не денешься. И потому, тоскуя по личному пространству и покою, Зоя конструировала в уме свой маленький дворец, отделывала, обставляла его, искала персонал и разбирала воображаемые ссоры и трудовые споры. Она даже название ему придумала «Рай на Окраине». Окраина была с большой буквы, потому что Зое она виделась огромным пустырем, заснеженным или заросшим сухой травой, и он был, как позабытая всеми страна, изрезанная рвами и промоинами, страна, где человек исчезал, растворялся, и терял себя, если только не находил для себя убежища. И этим убежищем был придуманный ею «Рай».
Тем временем их маленькая двушка, полученная Зоей от родителей, ветшала, денег становилось все меньше, повседневность вызывала изжогу, а муж, сидя дома, ждал у моря погоды. Она, измученная тяжелой беременностью, опухшая, отекшая, с черными кругами у глаз, хотела одного – чтобы все это побыстрее закончилось. Она не давала определения тому, что есть «это» – беременность, нищета, брак, жизнь сама по себе? – она просто хотела, чтобы закончилось все плохое и началось хоть что-то хорошее, а оно все никак не приходило. До родов оставался месяц. Николай, так и не вышедший на работу, запил, даже ночевать не приходил, звонил только. Заплетающимся языком молол в трубку какую-то околесицу, жирно чмокал воздух и пропадал с радаров. В обычное время Зоя уже закатила бы истерику, но теперь она лишь крестилась и приговаривала: «И слава Богу! Вернется, никуда не денется, а не вернется, так одним нахлебником меньше. Может хоть белье себе новое куплю. И колготки! Пять пар! Пять!» И растопыривала пальцы перед носом, веером. И трясла рукой, словно давая себе какой-то зарок.
В один из таких вечеров пришла вдруг Алиска. Принесла пирожных, банку кофе и яблоки. И еще большой волейбольный мяч, новешенький. Мяч всучила Пете, сыну Зои, и отправила его на улицу.
Сели пить кофе с пирожными. Алиска явно пришла с каким-то предложением, но почему-то отмалчивалась, а Зое спрашивать не хотелось, Наверное, работа какая-то, подумала Зоя. Ничего не хочу, и работать не хочу. Деньги нужны, до зарезу, но делать сейчас ничего не хочу. Совсем. Хочу только доходить и родить. Вес скинется сразу, отеки спадут, начну шустрить, полегчает. И Кольке скажу – вот, нас теперь и без тебя уже трое. Хочешь с нами жить – ищи работу, а нет – уматывай. И разведусь, ей-Богу, разведусь. Пацанам одна комната – мне другая. И будет у меня свой рай. И буду раз в месяц закрываться от всех. И спать. Целый день. Вставать только поесть и в туалет. И все. Не читать, не писать, не петь, не рисовать. Ничего