хата лесника,
Отвезу тебя туда,
Он дорогу в город знает,
Отведёт, коль, пожелает.
Катерина, согревшись о волчью шерсть,
За спину волка крепко держалась,
Помня про Всеволода, Ура и честь
Смела она была, ничего не боялась
Волк, подкрадясь к избе лесника,
При этом на небе сверкнула звезда,
Катерину оставил и в лес убежал,
«Желаю Удачи» – как другу сказал.
Глава пятая
Всеволод был брошен в темницу,
Она напоминала ему чем-то гробницу,
Но не фараонов, царей иль князей,
А погибающих в тёмных ямах людей,
Его несколько дней не кормили,
И вскоре воду перестали давать,
Время от времени тщательно били
Но мог он бороться, и мог выживать.
Всеволод, молча, думает:
Что толку себя вот так изводить?
В темнице варваров жизнь погубить?
Приглашенье Регалини надо принять,
А там, может быть, восстание поднять?
Сплотить людей, объединив против Рима,
Иль самому стать мишенью из тира.
Регалини и другие рыцари древнеримской империи, находясь в достаточно хмельном состоянии, пришли в Колизей на подготовленное для них показательное представление.
Двадцать пять сильных и крепких руссов,
Выгнали на арену ликующего Колизея,
К ним были привязаны камни для грузов,
Чтоб сопротивляться, они не умея,
Были разорваны хищными львами —
Как будто империи Рима войсками.
Голодные львы жаждали крови,
Когда на арену их выпускали,
И в муках от зверской боли,
Люди пленённые погибали.
Ряды, наблюдавшие эту картину,
Подняли шум и трепетный вой,
Отдав уважение своему властелину,
Лев – царь зверей! Римлян – герой!
Рыцари вновь испили вина,
Крик разразился: «Серия два!»
Потом три, четыре и пять…
Многим пришлось тогда погибать
Людям, чьи города покорили,
Мечом – оружием захватили
Рыцари больше хмелели смеясь,
Над втоптанными трупами в грязь,
Но закатился солнышка красного свет,
Был праздник закончен до новых побед.
Слуга Регалини приходит к нему.
Слуга:
Властный повелитель,
Вы же Руссов укротитель,
Я спешу скорее доложить,
Всеволод желает с вами говорить.
Регалини:
Кто тебя сюда позвал?
Аль субординацию не знал?
Между властным и слугой,
Мелкий повод он же твой?
Регалини вдумался в слова, которые ему произнёс слуга, лицо его выразило чувство самобытной гордости и насмешливости.
Регалини:
Значит так русс славус гордый,
Силу Рима нашего признал,
Пусть же будет впредь свободный,
Лошадь