же, где и вчера, было стадо, но оно показалось Еленскому меньше. Почти на том же месте сидел тот же карачай, обернувшийся и посмотревший на него. Повернул на дороге у кошары; когда проехал кошару, услышал, как два раза сильно и низко гавкнул пес; обернулся, увидел медленно бегущую по дорожке между домом и какими-то сараями белую собаку со странно длинными и узкими ушами, ростом с метр. Добежав до того места, где за кошарой кончался небольшой овраг, отходивший от ущелья, собака остановилась и, еще раз глухо гавкнув, стояла и смотрела на него.
Слева на поляне у леса паслось еще стадо; рядом медленно ехал на гнедой светлой лошади мальчик лет десяти. Лошадь казалась под ним чрезвычайно длинной и казалась толстой. Увидев его, подъехал, говорил неторопливо и со странной важностью; темные заношенные спортивные штаны с белыми полосками сбоку и неопределенного цвета и грязная рубашка и большие ему кирзовые сапоги. Его отец и мать владеют кошарой, он младший сын. «В седьмом классе». – Улыбка Еленского. – «Ты, я думаю, Мухаммед, самое большое в третьем». Усмехнувшись: «Я в седьмом. Я маленький, зовут, – небольшой смех, – мальчик с пальчик». «Где твои родители?». «Отец со старшими братьями в Москве на скачках, три дня назад уехали. Лошадей повезли, двух». «Ты мусульманин?». Молчание, изменившееся лицо, отвернулся. Еленский повторил. «Я русский. Наша семья русские». «Вы карачаи. Ну, так ты мусульманин?». Хмурое выражение: «Я – русский».
Еленский миновал когда-то розовый дом, едва успел выехать за открытые ворота, спасаясь от собак, галопом, – тело вспоминало и он держался все увереннее, – проскакал улицу, расползавшуюся широкой грязью, и вскакал на холм слева от нее. Справа от дороги были еще два холма, совсем небольшие, этими холмами кончалась гряда, и на них, как и на холме, на который он поднялся, не было азалий, и в невысокой траве росли какие-то маленькие фиолетовые, васильковые и желтые цветы.
К югу и к востоку расстилались ровные невысокие и покрытые зеленой травой холмы, светло-зеленые вблизи и темно-зеленые дальше, по которым медленно двигались тени от облаков. На юге за равниной холмов огромные облака стояли, как горы; на востоке тянулись слегка покрытые сизой дымкой темнокурчавые горы с прелестно плоскожемчужно серевшими скалами. Севернее между ними в одном месте виднелись бледно-серые многоэтажные дома. Дорога, выходившая из деревни, по которой он ехал, входила дальше внизу в другую, покрытую темным асфальтом дорогу, постепенно заворачивавшую направо и исчезавшую за невысокими ровными холмами. Деревня казалась совсем безлюдной, людей не было видно, слышно было только редко-редко коротко собачий лай. Только за деревней рядом со стадом медленно ехал на темной лошади пастух.
Он спустился и поехал рысью. Из невысокой травы за несколько шагов перед лошадью снимались и улетали какие-то серовато-коричневые птицы. Галоп. Полный галоп. Летела темнозеленая трава. Чувствовал себя совсем уверенно и на первой равнине пустил еланью. Восторг и страх. Овраги. Через небольшие перелетал, перелетел