ладно. Хватит. А то ты начинаешь напоминать мне Игоря Журбина. Кстати, он тоже из Харькова.
– Что ещё за Игорь?! – озадачился я (с одним Журбиным, тоже Игорем – мы сидели когда-то за одной партой).
– В Паланге познакомилась, – пожала чуть обгоревшими плечами Женя. – И он тоже был начинен анекдотами. Как ты.
– Интересно… А его адреса ты случайно не знаешь? – спросил я, огорошенный ещё одной подробностью.
– Сейчас посмотрю, – Женя потянулась к пляжной сумке, достала записную книжку и прочитала: «Журбину Игорю Анатольевичу, Харьков 4, ул. Октябрьской Революции, № 44, кв. 12».
Журбин
На излёте моей преддипломной техникумовской практики – за три года до встречи с Женей – я получил извещение о посылке.
Чтобы дипломный проект далёкого харьковского племянника произвёл ошеломляющее впечатление на его техникумовских преподавателей, папин ужгородский родственник, работавший на книжной фабрике им. Чапаева, выслал мне 200 листов остродефицитной мелованной бумаги. По дороге в родное отделение связи № 4 я заскочил к Журбину. К тому самому «партайгеноссе» Игорю, – проживавшему в 12-й квартире дома № 44 по улице Октябрьской Революции.
Журбин только что вернулся из Паланги.
Открыла мне мать. Воздух в доме был плотен и сиз.
Игорь окопался на кухне. На столе перед ним стояла бутылка вермута и полная миска окурков.
Журбин затушил бычок, вытащил из пачки очередную «примину» и засмолил по новой.
Kettenraucher (цепной курильщик) – говорят в таких случаях немцы.
…Итак, они познакомились в Паланге.
Она читала книгу, закутавшись в махровое полотенце.
Маленький, но удаленький транзистор, висящий на её шезлонге, вещал об успехах молдавских виноделов.
На обложке значилось: «Arthur Haileu. AIRPORT. Roman. Deutsche Buch-Gemeinschaft. Berlin».
Перекрикивая приёмник – дабы привлечь внимание молодой читательницы, – Игорь стал рассказывать загорающей рядом паре анекдот.
Это был тест.
Анекдот – об узбеке и немцах. Довольно смешной.
Если девушка не рассмеётся, значит – немка, и по-русски не понимает.
А рассмеётся – значит, русская. Или немка, понимающая по-русски (кстати, ничего обидного для немцев в этом анекдоте нет).
А анекдот – такой: «Война, немцы окружают русский танк. “Рус, здавайс! Рус, здавайс!”. В танке молчат. “Рус, здавайс!”. Снова молчание. “Рус, здавайс!”. Открывается крышка люка: “Русскых – нэт. Узбэк надо?”».
Она улыбнулась уголками рта.
Игорь повернулся к ней и на чистом, как ему казалось, немецком изрёк:
– Wie so? Warum lesen Sie eigentlich ein deutsches Buch? Vielleicht ist die russische Übersetzung dieses Werks Ihnen nicht genug?[2]
И незамедлительно получил ответ:
– Ausgezeichnet, sehr geehrter Genosse! Sie sprechen mit einem starken Sumischen Dialekt, aber Wortordnung ist bei Ihnen ganz korrekt[3].
– Ich bin sehr froh[4].
– Lernen Sie Deutsch bei Uni?[5]
– Ich habe Deutsch in der Mittelschule gelernt, und jetzt studiere ich bei der Charkover Radiotechnische Fachschule. Und Sie sprechen auch mit einem guten Urüpinischen Dialekt. Es ist mir sehr interessant, wo lernen Sie eigentlich?[6]
– Ich lerne in elfter Klasse einer Mittelschule in Wladiwostok[7].
– Ich