к залитой кровью комнате и обратился к группке перепуганных женщин: «Все – спать!»50 «И мы пошли спать», – пояснила Диаманте впоследствии51. Что им еще оставалось делать? Как позже сказала Силея:
Тогда мы ушли и разошлись по кроватям. Вскоре господин, Стефано и паж вышли из спальни госпожи; они заперли дверь комнаты, где лежали оба трупа. И когда мужчины были в проходной, где спали все мы, синьор Джованни-Баттиста повернулся ко мне и малышке, своей дочери, лежавшей в кроватке, и, сжимая в руке весь покрытый кровью обнаженный кинжал, сказал: «Если бы я увидел, что эта малышка не похожа на меня в точности, как я это вижу сию секунду, я убил бы и ее»52.
Геометрия саспенса
По мере того как ярость Джованни-Баттисты начала утихать, он стал готовить замок и деревню к принятию убийства. Для него было решающим, чтобы о преступлении стало известно с его слов, а не с чьих-либо чужих. Первый шаг уже был позади, дверь была заперта, комната опечатана такой, как ее оставили. Следующий шаг предполагал ограничение сплетен. Соответственно, он приказал служанкам молчать и не покидать замка, чтобы жители деревни ничего не узнали53. Затем он удалился в свою комнату54.
На следующее утро, во вторник 27 июля, Джованни-Баттиста предпринимает еще более дерзкую попытку сокрыть свою тайну от мира. Он отправляет слугу Джакобо к Лорето, селянину средних лет и massaro (деревенскому старосте) Кретоне. Дело было ранним утром; Лорето еще не вставал. По приказу хозяина Джакобо спросил, кто сторожил деревенские ворота. Лорето этого не знал. «Не выходите за околицу деревни, поскольку синьор Джованни-Баттиста не желает этого», – сказал слуга55. Затем он приказал не отпирать ворот. Находясь взаперти с утра до вечера в летний день, крестьяне обменивались тревожными слухами. Тем временем господин послал всадника, приглашая срочно приехать брата Виттории Лудовико. Сложно сказать, как много сообщил ему посланник, но этого было достаточно, чтобы тот поспешил приехать уже на следующее утро. В действиях Джованни-Баттисты можно проследить некую логику традиционной культуры. По его приказу вокруг трупов его жены и брата был возведен тройной барьер. Запирается дверь – и вот уже роковая комната скрывает их от замка, огораживая от осквернения, любопытных глаз и траурных церемоний. Стены самого замка образуют второе кольцо, замкнувшееся, чтобы хранить тайну от чужаков и защититься от сношений с деревенскими, а значит, и их расспросов. Третьим кольцом были крепостные стены поселения, отрезавшие селян от их полей и внешнего мира. Таким образом, и замковая прислуга, и жители Кретоне были изолированы изнутри и снаружи. Они образовывали два напряженных концентрических круга вокруг тел убитых, замерев в ожидании ясности и действий. Три поставленных Джованни-Баттистой барьера привели всех затронутых лиц в почти мистическое состояние тревоги, предчувствия беды и ожидания. Работа замерла. Время почти остановилось. Кретоне