вскрывать не разрешили. Клавдии Сергеевне плюевское начальство принесло соболезнования, сообщив, что супруг её погиб при исполнении служебного долга, и что несовершеннолетним сиротам его, Олегу и Жанне, до их совершеннолетия пенсия назначена.
Клавдия сохранила спокойное достоинство, как и полагалось вдове погибшего «при исполнении служебных обязанностей» работника Министерства государственной безопасности.
На кухне, у плиты, тихо плакала по убитому Мотя, по нему спасителю (от Сибири ведь охранил) и благодетелю, единственному, в конце концов, мужчине в её незадавшейся жизни.
К тому времени для окружающих она уже превратилась из Моти в Платоновну. Так величали её по отчеству не только соседи и Клавдия Сергеевна, но и дети – Алик с Жанной.
Время текло.
Как-то и не заметили, как к их дому прибился человечек небольшого роста, с намечавшимся брюшком, Леонид Григорьевич Зегермахер, еврей. Хоть Платоновне и не впервой было видеть еврея, да так близко не случалось никогда. И хоть раньше не только покойный Василий Петрович, да и сама Клавдия Сергеевна нацию эту не жаловали, и анекдоты в гостях любили порассказать, да и за глаза вовсе и не евреями называли, а иначе, по-другому, обидно, а вот, поди ж, ты, взяла себе этого…
Леонид Григорьевич, как и Клавдия Сергеевна, был торговым работником, и познакомились они на курсах повышения квалификации ответственных работников совторговли.
Зегермахер был женат и имел детей, но Клавдию Сергеевну это не смущало. Твёрдой рукой увела она его из семьи, чтобы восстановить неполную свою.
Леонид Григорьевич не мог противиться Селиверстовскому напору, он и в прежней семье был подкаблучником, да Клавдия Сергеевна оказалась намного властней его бывшей жены, и её натиску он ничего не мог противопоставить.
Альку, наконец-то, благодаря хлопотам Клавдии Сергеевны, забрали в армию. А то ведь несколько лет уклонялся он от армии, скрывался, исчезал… Но недаром Клавдия Сергеевна была женой, вернее вдовой, работника Органов. Именно она выследила своего непутёвого сына, именно она «сдала» его в руки милиции. Когда перед армией прощались, сказала она ему: «Это твой долг перед Родиной! Не позорь покойного отца!» Он ничего ей не ответил. А Клавдия после его отъезда вдруг залилась слезами, когда услыхала на Алькиной пластинке – рентгеновской плёнке, любительскую запись приблатнённой песенки: «Моя милая мама, я тебя не ругаю, что меня ты так рано под закон отдала». Леонид Григорьевич потрясённый смотрел, как рыдает его «железная» Клавдия, а Жанна в обнимку с Платоновной испуганно косились на неё.
Алька пошёл по родительской стезе, во внутренние войска, может по анкете прошёл, а может это Клавдия Сергеевна постаралась, кто знает, в охрану ИТК. Он даже фотографии присылал, со сторожевой овчаркой, и на вышке. Клавдия Сергеевна, показывая фото, хвасталась сыном перед немногочисленными знакомыми.
Жанна вошла в отрочество сексапильным, хоть и неоформленным подростком. И стала влюбляться почти во всех знакомых ей мальчишек подряд, но что небезинтересно,