Говорят, лежит нынче на кровати, глаза пучит, а ни слова произнести не может.
Только и молвит, что «тыр» да «пыр».
Третьим обокраденным оказался диакон Никольской церкви, что спешил на торги за свечами да ладаном. Ради церковного сана, отца диакона не пощадили: хватили дубиной по голове и с телеги выкинули.
И так хитро злодеи свои чёрные дела обделывали, что никто из пострадавших не мог сказать, сколько разбойников на них напало. Ситников говорил, что тать один был, Окунёва два пальца показывала, но с неё теперь какой спрос, а отец диакон и того сказать не мог, потому как десять дней пребывал в беспамятстве.
Ельск гудел словно улей, распотрошённый охочим до сот медведем. Мужики рядились на дороге посты выставлять, капитан-исправник отбивал в губернию депешу за депешей, вдоль леса рыскал сам полицейский пристав с урядниками, а бабы выставляли из сараев острые вилы, на случай если придётся без мужика в доме оборону держать.
Вся эта кутерьма пролетала мимо Аниного сознания, оставляя в нём лишь лёгкий след, наподобие того, какой оставляет на воде крупная рыба.
Она негодовала на свою беспечность, ругала себя за жестокосердие и чёрствость, но как только стихали пересуды о преступных событиях, мигом погружалась в неясные грёзы, разбуженные словами Алексея Свешникова. То Аня представляла себя учительницей в школе, то сестрой милосердия, помогающей раненым, то доброй самаритянкой, посещающей тюрьмы, где томятся невинно осуждённые. Её душа, истомившаяся за долгие годы в пансионе, а нынче запертая в четырёх стенах, настоятельно требовала действия.
«Как жаль, что я не могу каждую минуту беседовать с Алексеем, он наверняка подсказал бы мне, как поступить», – озабоченно рассуждала она, ожидая обещанного Алексеем скорого визита.
Один раз Аня не на шутку встревожилась, когда сквозь закрытую дверь случайно услышала, как отец упоминает фамилию Свешникова, разговаривая с майором фон Гуком, зачастившим к ним в дом. Сперва Анна насторожилась визитами барона, опасаясь, как бы батюшка не стал склонять его к сватовству. Но Александр Карлович держался с ней отстранённо, знаков внимания не оказывал, и Аня совершенно успокоилась, стараясь лишь реже попадаться ему на глаза.
– Зря ты от такого знатного барина личико воротишь, – день и ночь пилила её нянюшка, – разуй глаза да рассмотри получше, какой кавалер к тебе неравнодушен. Всё при нём: речи приветливые, мундир золотом шит, а уж с лица красавец – хоть воду пей! Не чета этому Алексею Ильичу. И что ты в нём нашла?
– А вот нашла… – отговаривалась на нянины слова Анна.
Удивительно, как быстро Алексей стал частью её жизни. Думая о нём как о близком друге, Аня радовалась, что с появлением Алексея из её монотонной провинциальной жизни исчезла скука и появился высший смысл. Смысл этот состоял в служении людям. Кому, как не ей, образованной девушке с дипломом домашней учительницы, надобно просвещать неграмотных? Она поняла своё призвание тогда, когда в первый раз пошла с Алексеем к рабочим сукноваляльной мастерской.
Шли