Ирина Богданова

Три Анны


Скачать книгу

лиц дурманили голову, уводили из этого мира в небесные дали, неподвластные приземлённому разуму.

      Аня нашла глазами Маринино лицо и удивилась: глаза подруги, ещё вчера залитые слезами, излучали покой и радость, а губы украшала задумчивая улыбка, словно у матери, качающей в колыбели младенца.

      «Ах, что за чудо – русская песня», – умилённо подумала Аня, когда затихли последние звуки песни и танцовщицы, остановившись, степенно поклонились друг другу.

      – Мариша, давай завтра снова сюда придём? – спросила она подружку.

      По просветлевшему лицу Мариши она безошибочно угадала согласие.

      – Я бы записала слова песни и переложила их на ноты, – зачарованно сказала Мариша, не отводя восторженных глаз от главной певуньи Ольги – дочери местного пастуха.

      – Обязательно запиши, – подхватила Анна, – это очень важно сохранить такое великолепие.

      На том и порешили. Но больше сходить в хоровод Ане и Маришке не довелось: утром чуть свет за ними прискакал Степан.

* * *

      Едва жидкий рассвет над Дроновкой выстлал дорогу густым туманом, оседающим на траве крупными каплями воды, в дверь дома управляющего забарабанили крепкие кулаки; всех домочадцев мигом перебудили крики:

      – Сысой, Сысой, открывай! Беда! Беда!

      Повскакавшие с постелей девушки увидели, как за окнами металось бледное лицо конюха Степана с вытаращенными глазами и закушенными в кровь губами.

      Переполошённым в доме людям достало единого мгновения, чтобы с холодящей ясностью осознать: случилось страшное.

      Сысой Маркелович с тёткой Лукерьей без слова кинулись отпирать двери.

      Попробовав сделать шаг вперёд, Аня внезапно поняла, что ноги совершенно её не слушаются. Она вцепилась руками в стол и невнятно забормотала испуганной Марише бессвязные слова утешения, проговаривая их, как заклинание:

      – Всё обойдётся, Бог не допустит…

      Что обойдётся и чего не допустит Господь, Аня не предполагала, но упорно повторяла одну и ту же фразу до тех пор, пока не услышала звяканье дверной щеколды. Ей показалась, что прошла целая вечность, прежде чем управляющий с женой под руки ввели в избу Степана. Тяжело опустившись на подставленный хозяином стул, конюх нашёл глазами Аню и протянул к ней руки с вздувшимися буграми чёрных жил:

      – Барышня, Анна Ивановна, беда.

      Слова с трудом вылетали из его губ, прерываемые хриплым, с посвистом дыханием. Аня почувствовала озноб от напряжения, но это странным образом придало ей сил, и она нетерпеливо топнула ногой:

      – Степан, не томи, что?

      Вытерев рукой кровавый рот, Семён с трудом прохрипел на одной ноте:

      – Пожар. Дом выгорел, конюшня, сарай… Анисья спаслась и Матрёна с детьми…

      Сглотнув ком в горле, Аня скорее всхлипнула, чем проговорила:

      – А тятя?

      Не отвечая на её вопрос, Степан понурил голову, сдвинул плечи. Пол под Аниными ногами зыбко качнулся. Она крепче вцепилась пальцами в столешницу, напрягла все силы и требовательно