бессилен даже незаурядный своднический талант Маврикиевны.
От бестактного вопроса Анна смешалась:
– Мою обычной водой и щёлоком. Мылом не люблю.
Дамы явно не поверили собеседнице, многозначительно переглянувшись.
Никчёмный разговор и пустые светские беседы отчаянно утомляли Аню, но делать было нечего – батюшка желал ввести дочь в избранное общество почётных граждан города с дальним прицелом: подыскать ей жениха.
Объяснение с родителем произошло на второй день, когда после обеда отец пригласил её в свой кабинет. Верная Анисья сунулась было сзади, но Веснин, нахмурив брови, сурово цыкнул на няньку:
– Иди, попей чаю, Анисья, а к нам не встревай. Разговор с дочкой будет серьёзный, долгий, и на посторонние уши не рассчитан.
– Это я посторонняя? – рассерженной курицей вскинулась Анисья, по-боевому выставляя руки в боки и потрясая головой так непримиримо, что с седых волос съехал платок, приоткрыв седую косицу, перевязанную белой тесёмочкой.
Но Иван Егорович её даже слушать не захотел. Топнул ногой да закрыл дверь перед носом.
– Ты присаживайся, Нюточка, – отец, как маленькую девочку, погладил Аню по голове, заботливо усаживая в широкое неудобное кресло, обтянутое полосатым шёлком.
Кабинет, как и вся квартира, был обставлен на городской манер, но с грубым, по Аниному мнению, вкусом: шаткие резные ножки позолоченных стульев плохо гармонировали с массивной мебелью, крытой тёмно-красным лаком. Но перечить отцу и переставлять мебель Аня не собиралась: если папе хорошо, то и ей тоже.
Отец начал разговор не сразу, задумчиво перекладывая на столе с места на место две большие амбарные книги. По подрагивающим губам отца и нервно сжатым пальцам замечалось, что он волнуется, и, глядя на его беспокойство, Аня заёрзала в кресле, внутренне напрягаясь. Но, вопреки ожиданиям, ничего неприемлемого для неё отец не предложил.
– Неволить тебя, Аннушка, ни к чему не буду, – с ходу пообещал он, успокаивая взволнованную дочку, – прошу только об одном: не чурайся нашего общества. Вижу, девица ты скромная, гордая, но о замужестве думать надо. Задумал я тебя не за нашего брата, купчину, выдать, а в дворянство ввести. А что? – заторопился он, упреждая возражающий жест дочери, – не хочешь дворянина?
– Я, батюшка, по любви хочу, – стыдливо опустила голову Анна, – а дворянин он будет или крестьянин, мне всё равно.
– Это ты брось! Ты у меня красавица, умница, твоё место не в нашем захолустье, а в столицах.
По горделиво заблестевшим глазам отца, Аня поняла, что мысленно он уже видит её на петербургском балу, и робко попыталась возразить:
– Но папа, где же здесь взять дворян?
– В корень смотришь! – одобрительно прихлопнул ладонью по столу Веснин. – Сразу видно, что купеческая в тебе косточка. Поэтому слушай отцовский совет: расхаживай по гостям, присматривай себе залётного кавалера. Но смотри у меня, без глупостей! А коли кто приглянётся, так сразу мне скажи. Сторгуемся. Ты