Она казалась такой грустной и одинокой, брошенной, как и сама комната, которую отгородили от семейного очага толстым слоем металлических крючков и скважин. Книги валялись на паркете, платья и блузки разбросаны по кровати, расческа и флакончики с духами – притаились по углам. Ивейн разглядела красные пятна на руках матери и испугалась, подумав, что это кровь. Но это была всего лишь губная помада. Девочка подняла глаза и с ужасом заметила запятнавшие обои надписи. Она напрягла зрение, но не поняла их значения. Казалось, это были просто какие-то каракули, придуманные матерью, чтоб не потерять связь с реальностью. Среди них был силуэт горы, который издали напоминал большую букву «А». Лишь одно слово было написано достаточно четко, чтобы прочесть: «сиеты». Но даже оно казалось непонятным набором букв, случайно затерявшихся в сетях маминого безумства.
– Они живут без жизни… – послышался шепот со стороны кровати. – Там, где ничто не выживает. Люди без души, пустые тела, пополняющие чужую коллекцию… От них не скрыться… Против них нет спасения…
– Мам? – девочка опускается на колени. – Ты как?
Глупо спрашивать, но глядя в эти потускневшие глаза, которые когда-то сияли жизнью, Ивейнджин не знала, что еще сказать.
– Все в порядке. Здесь ты в безопасности. Можешь расслабиться и отдохнуть.
– Ах, девочка моя, – Эвэлэнс обхватила ноги руками. – Я не заслуживаю ни успокоения, ни прощения. Я совершила ужасное, чудовищное… пускай уже придут за мной. Пускай увезут, лишь бы не тронули тебя. Я так боюсь, что однажды они заберут мою тыковку для этой ужасной коллекции…
На вопрос, кто ее должен забрать, женщина лишь выдавила тихое, напористое «он», словно вкладывала в него какой-то тайный смысл.
– Никто меня не заберет. Папа не даст. Он запрет все двери на двенадцать, нет, двадцать защелок! И тогда никакие призраки не смогут к нам пробраться!
Эвэлэнс выдавила грустную улыбку. Иногда она казалась Ивейн абсолютно нормальной, просто очень слабой и сломленной, и в такие моменты желание сбить замки краем литой статуэтки вспыхивало в ней как никогда ярко.
– Ты не понимаешь… – опустила она голову на колени. – Ему не нужны двери, чтоб войти. Он чувствует тебя, прямо здесь, сейчас.
Иви просунула руки в отверстие, словно хотела стать тарелкой, тоненькой фарфоровой пластиной, способной проскользнуть сквозь крохотную щелочку в форме шрама. Шрама, отделяющего ее от матери.
– Так объясни! Кто они, эти сиеты? Чего им всем нужно от тебя?!
– Не меня, а тебя… – от того, как Эвэлэнс выделила последнее слово, по спине Иви побежали мурашки. – Ты их королева, их оружие, надежда. Твои мысли тебе не принадлежат. Не верь им, не верь ему и даже мне. Когда-то они отыщут тебя и тогда… мир, он… и ты… когда-то… все рухнет…
– А если я отыщу их и скажу, чтоб не трогали те…
Не успела Ивейн закончить, как мать подскочила к ней и впилась ногтями в ладони.
– Не