безумных трудовых будней, волнений и забот, они с Петал так любили уходить в ночь, сливаться с ней безмолвными серыми тенями!
Его тана многое рассказывала о прошлом своих предков. О жизни странной, незнакомой, причудливой, но принимаемой им с поразительной лёгкостью. От этих рассказов на сердце становилось тревожно, как от северного ветра или света луны.
У него всплывали, вот странно, послойные воспоминания давно-давно известных ему истин! Воспоминания о свободе, о великолепной жизненной игре, доступной ему в какой-то иной, но тоже его – жизни!
Доигрался.
Что же теперь делать-то? Неужели так и придётся до конца жизни бегать на четырёх?
– Петал, ты ведь меня даже из мёртвых в живые вернула! Помнишь, там, на реке? Неужели вернуть из волчьей в человечью шкуру – это труднее?
– Это не труднее, родной мой. К сожалению, это просто невозможно, – Петал помолчала, раздумывая. – Быть зверем или человеком это личная воля каждого. В это не может вмешиваться никто другой. Этого не бывает, понимаешь?
– А Чиста тогда, в доме Атея, превратила тебя!
– Нет, тогда она просто вернула меня в сознание. А превратилась я уже сама!
– А твоим перстнем я, действительно, не смогу воспользоваться, чтобы превратиться?
– Возьми, попробуй, если не веришь мне.
– Тебе-то верю. Но я не могу поверить, что этот ужас навсегда! Не могу поверить, что насовсем потерял возможность взять на руки сына и поцеловать его, а не лизнуть по-волчьи! Мне хоть бы временно стать человеком, разобраться с подрядами и закупками. Как я подвёл этих людей! А Варис! Как он мог покинуть тебя в такой трудный момент! Подлец!
– Он не подлец. Он просто трус и приспособленец. А вокруг нас слишком много слухов и странностей. Он решил поберечься.
Бласт решительно протянул лапу к перстню Петал, почти скрытому густой рыжеватой шерстью. Но, как он и ожидал, снять его через подушечку волчьего пальца было просто невозможно. Его собственный слетел, видимо, из-за перетёршегося ободка…
5
– Петал, но это очень не предусмотрительно! Наверняка, я не первый, кто столкнулся с подобной проблемой! Почему же не заложена в перстень возможность передать превращение кому-то, хотя бы родственнику?
– Ты же не можешь передать кому-то собственную возможность насыщаться, слышать, нюхать? Как может кто-то радоваться за тебя? Понимаешь? Так же и возможность превращаться! Она только твоя. А перстень это просто, …это просто орган, твой собственный орган превращения. Ты утратил его. Это не смертельно. Но превращаться теперь ты не можешь. Как не может видеть человек, утративший глаза.
– Понятно. Но ты не ответила на вопрос: я ведь не первый, кто столкнулся с подобным? Ты о чём-то умалчиваешь? Ну, говори же! Я уже готов ко всему!
Петал принакрыла сонных детей кудрявой овечьей шкурой, пофыркала от прикоснувшихся к чутким ноздрям назойливых шерстинок и прилегла рядом.
– К сожалению,