из наиболее роскошных округов города. Ее отец, месье Кевар, владел несколькими винодельнями на юге Франции и маленьким скромным заводиком по производству шерстяной пряжи. Мать, мадам Кевар, в девичестве Ронинова, как и все женщины в ее роду, никогда нигде не работала (хотя родить и вырастить ребенка – тоже ведь работа) и ничем не владела, за исключением нескольких пакетов акций и пары швейцарских счетов, переданных ей по наследству. Ронинова осталась единственной из некогда многочисленного аристократического рода, сильно потрепанного «красной чумой» в начале ХХ века и чудом спасшего хоть малую часть себя выездом во Францию.
Да, родители Лали были богаты, здоровы и прекрасны – их внешность соединяла в себе все лучшие генетические комбинации западной и восточной Европы. Поэтому девочка должна была стать одним из счастливейших детей на этой планете. К тому же, месье и мадам Кевар оба страстно желали рождения дочери, нарушая привычную тягу к сыновьям, которая обычно особенно остро проявляется у мужчин. С рождением Лали их семья, и без того не склонная к печали, взлетела на самое седьмое небо. Где продержалась целых пять лет. После чего пушистые розовые облака под ними начали таять и все трое рухнули на твердую, холодную землю, лишенную сочувствия к своим беспечным чадам, которые вздумали изменять ей с небесами.
Через пять лет после рождения дочери, месье и мадам Кевар решились произвести на свет еще одного ребенка. Начало новой жизни было успешно заложено, но, как оказалось, это было начало не жизни, а смерти. Мадам Кевар, совсем еще молодая и, казалось бы, полная сил, покинула этот мир на третьем месяце беременности. Горе месье Кевара было так сильно, что, наверное, свело бы его с ума, если бы не Лали. Несмотря на свой юный возраст, девочка отлично сознавала все происходящее. Она знала, у нее больше не будет ни сестрички, ни братика, ни мамы. Но дух ее был крепок и Лали не сломила эта утрата. Единственное, чего боялась девочка – потерять еще и отца. Поэтому твердо решила сделать для его спасения все, что она могла сделать в свои пять с небольшим лет. Прежде всего, Лали стала чаще обнимать его и напоминать, что он – все, что у нее осталось, а она – все, что осталось у него. Конечно же, месье Кевар и так это понимал, но из крохотных розовых уст дочери слова звучали как-то по-особенному и как-то сильнее врезались в сердце. И он вознамерился посвятить всего себя и все свое время Лали. Он хотел видеть в ней продолжение его жены, хотел, чтобы она выросла ее новой версией. Вот только этого никак не могло произойти – с момента своего рождения Лали была похожа исключительно на своего отца: такие же красновато-рыжие волосы, высокий лоб, полные губы, золотисто-медовые глаза и молочно-белая кожа. Ничего общего с мадам Кевар, на безукоризненно-пропорциональном лице которой, обрамленном каштановыми волосами, живым космическим огнем горели чистейшие голубые глаза.
Со временем месье Кевар, не без ужаса, начал узнавать себя еще и в характере дочери. Периоды абсолютной