он сказал «гость», но моё слово подходило лучше. Послышались разрозненные громкие хлопки. Появился чудик из автобуса с гитарой. Тёмно-красный инструмент поблёскивал значительно и дорого. Сам исполнитель предпочёл классическую гамму. Малоношеный чёрный костюм и такие же штиблеты оттеняли белизну рубашки и носков (я заметил эту милую деталь). Место галстука занял шнурок.
Он поправил микрофон и начал играть. Тишина возникла не сразу. Чистый, сильный рифф поймал людей врасплох. Профессионалы вообще удивительны, как единственная антитеза хаосу, но особенно там, где их не ждёшь. Техника его игры была такой же неуместной в этом зале, как эротическая сцена в фильме про колхоз. Мысль об эротике внушали его пальцы: тонкие, летящие, небрежные. Он вёл одновременно ритм и соло, звучали как бы несколько гитар. Вдобавок Тёма умудрялся петь. Тексты были средние, но музыки не портили. Пара мелодий стырены, и ладно, шансон вторичен по определению. Но игра… Я не верил, что слышу это живьём.
Пока он выступал, кто-то доел мой винегрет. Хуже того – прикончил мою водку. Неужели я сам? Трюк бессознательного странным образом вернул меня в юность. Реальность сдвинулась, мир был загадочен и нов. Душевный подъём толкал на глупости. Я вышел на крыльцо, достал сигареты.
– Брат, огоньку не найдётся?
Это, разумеется, был он. Ощущение гостя в чужом сценарии не покидало меня. Я чиркнул зажигалкой.
– Классно играешь, давно такого не слышал. Фингерстайл?
– Ого! – удивился он. – Спасибо. Ты сделал мой вечер. Артём.
Он протянул руку.
– Макс. А Самарский это псевдоним?
– Почти.
– Земляки что ли? Я на Химзаводе жил.
– Сто шестнадцатый. То же отверстие, но вид сбоку.
– Во, блин…
Он на секунду задумался.
– Слушай, я диски продал, восемь штук, есть идея.
– Я участвую. С женой.
– Не вопрос. Будут два парня со студии, впятером уместимся. Предупреждаю: у меня срач, везде коробки…
– Переезд?
– Ага. Развод. Его и отмечаем.
Разводился Артём трижды, женат был четырежды. Первые три раза на Саше, блондинке из автобуса. Второй развод окончился третьим браком, после чего мы задружились семьями. Сейчас приятельствуем с экс-супругами отдельно. В эмиграции непросто развестись по-человечески. Невозможно хлопнуть дверью и уехать к маме или на время зависнуть у друга. Друзья такого качества остались в прошлом. Мамы нет, и средств на две квартиры тоже – приходится мириться.
Саша долго мирилась с увлечениями Артёма. Кроме поэзии и музыки он увлекался историей, алкоголем, коллекционированием и ношением военной формы разных стран. Работал клинером, маляром, стекольщиком, электриком. Отношения с коллегами везде не задавались. Английский он знал худо, новозеландский сленг – тем более, за что был унижаем в трудовых коллективах, особенно представителями народа маори. К несчастью, в этих коллективах преобладали именно они. Артём зверел,