спокойно отвечает она.
«Почти никогда не перечитываю своих произведений. Только начну, говорит, читать – до чего ж, восхитительно, до чего ж прекрасно! Потом спохватываюсь: Прекрасно, а какой я ж..! Мука это адская. Ей-Богу, было б легче, если б не так прекрасно!»
Говорят, у каждого человека своя память об общем событии. К примеру, один вспоминает: помнишь, в школе подрались, я оседлал тебя и тузил? А другой возражает: не-е-ет! ничего подобного! это я тебя оседлал и тузил!.. Причем оба абсолютно искренно. И писатели, конечно, не исключение…
Что и говорить, прошлое – мрачная, черная штука. Будущее, в этом смысле, тоже не подарок. Но его-то хоть есть шанс дождаться, посмотреть, как оно соответствует нашим представлениям. А вот прошлое, действительно, никогда уж не наступит – с каждым днем тускнеет, размывается, распадается на части, отступает в абсолютный, страшный мрак.
Как неловко, странно и грустно видеть, что за столько лет старый приятель-литератор так и не научился писать.
Но несравнимо грустнее видеть, что старый приятель-литератор писать разучился!..
«Разве ж это говно? Вот раньше было говно! А нынче – говно какое-то!»
«Если кто-то купил твою книжку, это не гарантия того, что она не идиотская писанина».
«Все под Богом ходим. Мастерство можно не только пропить, но и прогулять, проболтать, промечтать, прожадничать, проподличать и так далее».
Талантливая метафора или сравнение, употребленные не к месту, только ради красного словца, – производят впечатление похуже, чем грязные ругательства в приличном обществе.
Х, вроде бы нормальный, а ходит тихонько-тихонько, говорит едва слышно и ужасно мало, глаза вечно блуждают где-то в небе. И необычайно начитанный. Потом, оказалось, что весь мир считает одной большой кучей дерьма. Включая, конечно, братьев-писателей. Их даже в первую очередь.
Сойдутся неудачники-литераторы и ну, бедные, грызть друг друга… Какое тоскливое зрелище!
Но убийственно тоскливо – когда начинают «читать» друг другу и хвалить.
«Я не читал. Значит, он не писатель. Чистой воды сферический солипсизьм».
Y убежден, что все писатели отличаются «природной блудливостью». Мол, стыдно, скучно так жить!..
Кстати, недавно и сам признался, что, положа руку на сердце, не уверен, что в мире есть дела поважнее постельных.
Бальзак уверял: «Я блядую только на бумаге!»
Еще в нашей юности Z всю ночь уламывал женщину, мучился с ней до утра, и уже на последнем издыхании, как последнее (и как надеялся безотказное) средство признался ей, что он – писатель. Даже какое-то удостоверение показал. Не дала. Абсолютно никакого впечатления. Это его убило. Может быть, с тех пор разочаровался в литературе.
«По себе их сук руби!» – говаривал Х.
Z формулировал не без пафоса: «Назначение женщины – сидеть подле Креста. А не возводить на него».
Y – Я с фонариком путешествую по самым темным закоулкам