запах опилок и зверей, эти дурацкие репризы, оркестр, состоящий из одних только труб да медных тарелок, сквозняки, дувшие вам в спину так, что вы дрожали от холода на своей скамейке… И вот он снова бродит между покосившимися фургонами и клетками, поставленными прямо на землю.
Его встретили запахи цирка – вонь прелой соломы и спящих животных. И сквозь прутья клеток он невольно высматривал львов с тусклыми гривами, унылых обезьян, дремлющих собак… Казалось, весь этот замкнутый мирок кемарит в ожидании конца антракта, чтобы снова взяться за работу. Единственное преимущество цирковых повозок состояло в том, что на них значились имена хозяев, выписанные цветными буквами в затейливых рамках.
Наконец он обнаружил то, что искал, – фургон на колесах, с надписью по бокам: «Сара, знаменитый медиум»; внизу была разъясняющая иллюстрация – Шахразада с пышными формами и лицом, наполовину закрытым черной вуалью, поверх которой смотрели два глаза, обведенные черной же краской. Он трижды громко стукнул в дверь и испугался: вдруг она упадет.
– Кто там?
Мершу захотелось отпустить шутку: мол, что же это за провидица, если не может угадать, кто таков ее ночной гость?
Но он удержался и коротко ответил:
– Полиция!
Вместо танцовщицы под семью покрывалами ему пришлось удовольствоваться низенькой женщиной лет пятидесяти. Черное платье с пуговками на манжетах, белый воротничок с острыми уголками. Лицо серьезное, на очках вместо дужки веревочка; перманент с крутыми, сбрызнутыми лаком завитками, спадающими на правый глаз: заколки тщетно пытались сдержать эту непокорную гриву.
Жан-Луи еще не успел сесть, а Сара уже достала карточную колоду. Ее манера тасовать карты – главный признак профессии – и массивные перстни, сверкавшие чуть ли не на всех пальцах, свидетельствовали не только о владении ремеслом гадалки. Скорее, это походило на сообщничество, на некую давнюю связь, основанную на взаимном доверии…
– Бросьте, мадам. Я пришел не за этим.
Маленькие глазки хищной ночной птицы впились в него поверх очков.
– Сюда всегда приходят только за этим.
Мерш порылся в кармане куртки:
– Сегодня карты тасую я.
И выложил на стол фотографии трупа Сюзанны. Гадалка застыла от ужаса, потом несколько раз перекрестилась.
– О господи… Кто же сотворил такое?
– Вот в том-то и проблема. Вам знакома эта поза?
– Поза?
Только тут Мерш заметил, что положил снимки вверх ногами, отчего гадалке показалось, будто Сюзанна стоит на одной ноге. Он резко развернул фото. И вдруг обратил внимание на то, что Сара косит на левый глаз. С таким дефектом зрения да еще при эдакой гриве, спадавшей на другой глаз, дамочка вряд ли хорошо видела. Но может, именно поэтому она лучше прозревает нечто потустороннее – будущее, прошлое? И невидимое…
Как бы то ни было, сейчас гадалка утратила дар речи.
– Ну так что это за поза?
– Это… это поза Повешенного.
– Точно.