Она перечитала всю переписку Чехова с Ликой Мизиновой с 1893 по 28 января 1900года. А затем – Чехова с Игнатием Потапенко.
Она всматривалась в большой групповой снимок на чьей-то даче, где самыми красивыми среди всех были 30-летний Чехов и 20-летняя Лика Мизинова.
Она думала об их неудавшейся любви.
«Кукуруза души моей!» – нет! она бы не хотела получать письма с таким обращением, хотя за этим, может быть, стояла простая застенчивость?
Но стеснительность эту вряд ли бы угадала юная девушка Лика.
У Чехова она любила только три рассказа, щемяще-грустных; рассказы о несбывшемся счастье:
«Мисюсь, где ты?» в «Доме с мезонином», «Но не цвести цветам поздней осенью!» в «Цветах запоздалых» и прощанье в вагоне в рассказе «О любви».
А в «Чайке»?
Она писала о чужой сценической драме в своем личном дневнике, где Лику она увидит Ниной, Потапенко – Тригориным. А Треплева? Неужели Чехов зашифровал себя? Почему в письмах он не сумел выразить свою любовь, а в пьесе – это было так пронзительно! А когда он узнал о замужестве Лики – о, одна его реплика говорит о незажившей ране. Пусть не ране – царапине. На сердце и царапины не заживают.
И как Треплев, начинающим писателем он тоже был беден, унижен, плохо одет. Это – при его вкусе! Но об этом в жизни ни с кем не говорят, это нечаянно открывается только в творчестве.
Она читала о «Чайке» всё. И всё прочитанное претворяла в свои домашние мизансцены. Ведь он сказал ей: «Работайте.»
И еще она знала, КАК он сам работает, вникая в малейшие детали.
Но у Кони о «Чайке» – как понимать? «Как верно житейски, что не она, Чайка, лишает себя жизни, а молодой человек, который живет в мире и ничего не понимает, зачем и к чему всё кругом происходит…»
Она чувствовала, что запутывается…
Как не понимает? Константин понимает Нину как никто, как понять может только по-настоящему любящий человек. Он знает, что такое любовь, знает из собственной жизни. Понимает, что Нина любит так же, как он, и значит, надеяться ему не на что. Потому что любит она так же навечно – но не его.
«Личная жизнь Нины не удалась совершенно. Сцена? Еще хуже. Бывали моменты, когда она талантливо вскрикивала, талантливо умирала, но только моменты»
Но и у плохих поэтов, случается, попадают две-три строки прямо гениальные.
Но любят ведь не за успехи! Будь Нина талантливой актрисой, удачливой женщиной – разве бы он любил ее больше?
Он любил ее самой совершенной любовью – когда любят просто человека, сочувствуют всем его бедам и горестям, почитают за счастье их облегчить и разделить.
У второго режиссера она получала иногда второстепенные роли, потом – роли без слов, потом – только в массовках. А Юрий Александрович как-то виновато обходил вопрос о «Чайке».
Она утешала себя:
– Он сказал: «Работайте! Я Вас не отстраняю».
Она еще не знала, что роль, слишком прилежно разучиваемая,