сочувствовали.
Митя тоже понимал, что Тюфякины были в своем праве… наверное… Глупо даже сравнивать: кровные князья Мокошевичи и какая-то горничная! И ее самый обычный ребенок, ведь полукровок не бывает. Все было бы верно, если бы та девушка не умерла. Она не должна была умирать! И ее ребенок – тоже! Их смерть – вот это уже было… слишком! Ему ночами снилось ее запрокинутое лицо, безмолвно требующее чего-то то ли у хмурых питерских небес, то ли… у него, Мити. Хотя что за глупости, он-то тут совершенно ни при чем! Но к Тюфякиным, несмотря на свою страсть к светским визитам, он больше не ездил, хотя ради внука те устраивали рауты для молодежи. И не хотелось даже, вот что удивительно!
На миг Мите померещилась Леська – ее простоватое, курносое, усыпанное веснушками лицо… мертвое. Глядящее на него сквозь толщу воды, а потом медленно растворяющееся в темной глубине. Митю передернуло.
– Я не волочусь за горничными! – сквозь зубы процедил он.
– И верно! – с энтузиазмом согласился Урусов. – Все больше восхищаюсь Аркадием Валерьяновичем: вот что значит правильное воспитание!
– Петр Николаевич… – Митя замялся. – Вы ведь постоянно там, в полицейском департаменте… Отец… как думаете, он понял, что там, на площади… варяги… поднятые мертвецы… – и наконец выпалил: – Что мертвецов поднял я?
Про то, что сперва он этих мертвецов нарубил из живых варягов, спрашивать не стал – не докажут! Он там не один был, так что даже такой мастер сыска, как отец, ничего не докажет!
Урусов снова остановился, посмотрел на Митю и тяжко вздохнул.
– Митя… – с явной осторожностью подбирая слова, начал он. – Неужели вы и впрямь думаете, что… ваш отец… не понимал, кому дает свое имя и кого ему придется воспитывать?
Митя снова некоторое время смотрел на Урусова недоуменно. И тоже вздохнул. Тоже тяжко.
– Петр Николаевич… Отец не брал меня на воспитание! Он меня… как говорится, породил! В законном браке с моей матушкой, малокровной княжной Морановной. После трех лет супружества.
И тут же осекся, увидев, как взгляд Урусова становится жалостливым.
«Теперь он решит, что мама отцу изменяла! – безнадежно подумал Митя. – А что еще он может подумать, ведь полукровок не бывает. Кровные рождаются лишь в союзе двух Кровных, а значит, раз я могу поднимать и упокоивать мертвецов, да еще в таких количествах… мой отец никак не может быть моим отцом. Ну а иной вариант… слишком… скажем так, овеян древностью, чтоб о нем задумался здравомыслящий человек. Пусть даже из Кровных».
– Я уже говорил вам, Митя, что мое уважение к Аркадию Валерьяновичу остается неизменным. Верю в его благородство и понимаю, что только исключительные обстоятельства… – Урусов сбился и вместо продолжения сделал пару жестов, видимо обозначающих уважение, веру, понимание и прочие его деликатные чувства.
«Еще какие исключительные!» – Митя безнадежно