в лапшу. Шо за злыдня такое сделал? Кромсать-то зачем, продал бы мне – я б их фартовым толкнул по червонцу… – бормотал он, копаясь в тюке.
– Там каждый сюртук стоил от пятидесяти рублей, – глухим от ярости голосом выдал Митя.
– Кучеряво питерские портные живут… И шьют разнообразно – как я ни старался рукава от одного к другому приладить, не садятся, хоть ты наперстком убейся! Да и рукавов, чтоб совсем целых, не осталось, говорю ж, постарался, злыдня… Один сюртук я наладил, но тут такое дело… – Яков поскреб висок желтым прокуренным ногтем. – Был бы паныч приказчиком каким, сказал бы: носи и не морочь старому портному голову! А паныч – большого человека сын. Сыскареныш…
Митя твердо решил его убить. Хладнокровно и взвешенно, без всякой болезненной потребности, исключительно по собственному осознанному желанию. Сейчас посмотрит, что там с сюртуками, расплатится за сорочки и жилеты – чтоб не подумали, будто он убил из экономии – и прибьет. Может быть, даже наперстком. Если протолкнуть наперсток достаточно глубоко этой старой наглой твари в глотку…
– Митя! – задушенным шепотом выдохнул Урусов. – Исакыч, ты вовсе ума лишился?
– Молчу-молчу! Шо вы хотите со старого дурнуватого еврея, я ж не мой младший братик, политесам не обученный, на губернаторов не шью… – Старик вдруг засуетился, опасливо косясь на Митю, будто и впрямь понял, что перегнул палку… а в глазах его проблескивало спокойное, расчетливое любопытство. Так что медленно поднимающаяся из глубины души черная ярость Митю отпустила.
«Это ты меня специально, что ли, дразнишь? А зачем?» – Митя склонил голову к плечу, внимательно изучая старого портного. Яков Исакыч поймал этот взгляд, и юноше показалось, что на миг старик и впрямь занервничал. Круто повернулся спиной и полез в шкаф, вытаскивая оттуда… сюртук! Митин лучший, любимейший сюртук от Ладваль! С хриплым криком Митя метнулся к нему как к потерянному и вновь обретенному другу! Схватил, прижал к себе…
Что-то было не так! С сюртуком определенно что-то было не так! Митя медленно поднял его на вытянутых руках и с недоумением уставился… на два аккуратных вставных клина под грудью. Кожаных клина!
– Ну дык прямо же поперек полоснули! – развел руками портной, неожиданно демонстрируя смущение. – Знаю, что так не делается, но я уж по-всякому вертел…
«Мокошь знает что такое!» – возмущенно подумал Митя, натянул сюртук и мрачно уставился на свое отражение в ростовом зеркале.
– А вы знаете, вам… идет! – с явным удивлением протянул Урусов. – Есть в этом что-то… эдакое… – он повертел пальцами. – Вы у нас спортсмэн, автоматонщик…
Митя скривился – где тот автоматон! Но Урусов был прав – на автоматоне в таком сюртуке было бы… непривычно, но… стильно, да, стильно!
– Мне кажется, я даже что-то такое в Берлине видел… – Митя оглядел себя со спины.
Убивать старика он не будет. Пока. Мало ли что еще понадобится, при Митином неспокойном образе жизни. Но за наглость