как же, сука, могло быть иначе! – переворачиваются, а все их содержимое выливается прямо на клавиатуру моего компьютера.
– Ты что творишь, дура криворукая?! – Я подрываюсь с дивана и с криками отталкиваю девчонку, отчего она тут же прилипает своей прекрасной попой на белую плитку пола. Лучше бы у нее мозги были, а не внешность! – Совсем на ногах не стоишь?
– Простите, – заикается она, сразу бросившись в слезы, буквально брызнувшие из глаз, – простите, пожалуйста, я не специально. Я… Я не хотела. Я сейчас все вытру.
А я смотрю на свой компьютер, который впитал через клавиатуру весь виски. Он заискрил и завелся истошным монотонным писком. Предсмертным писком. Монитор заморгал и погас. Понимаю, что включать его просто нет никакого смысла. Он уже умер, сгорел к чертовой матери. Но даже если бы он и включился, это бы ничего не изменило.
Арсен Давидович за все эти секунды – не знаю, сколько прошло, может, полминуты – не издал ни одного звука, кроме тяжелого вздоха. Лишь посмотрел на меня, когда я перестал кричать на девчонку, торопливо закрыл свой ноутбук и убрал к себе на колени.
– Что теперь с файлом? – спросил он слегка напряженным голосом.
Я присел на край стола, забыв о деловой этике, и сжал пальцами переносицу.
– Его больше нет.
– В каком это смысле? – вытягивает он шею, глядя на меня.
– Вы знаете, как я работаю. Чтобы избежать множественной перепродажи файлов программа передачи данных настроена таким образом, что отправить ее можно лишь единожды. И даже при частичной передаче она, как только поступает на другой носитель, тут же безвозвратно стирается с исходного устройства. Передача была прервана, а это значит, что файл разорван и восстановлению не подлежит.
– Вот оно что… – скрипит мужчина, потирая подбородок. – И ничего сделать нельзя?
– Я сожалею, но ничего сделать не могу.
– Тогда и мне очень жаль, Матвей Андреевич, – говорит он. – Отношений с вами мы, конечно же, не разрываем, я понимаю, что в случившемся нет вашей вины, и посему буду ждать вашего звонка, если вы все же решите этот вопрос. А теперь вынужден откланяться.
Они уходят, вместе с этим девчонка поднимается на ноги и начинает пятиться назад, держа ладошки у рта, все еще заливаясь крокодильими слезами.
– А тебя я попрошу остаться, дорогуша, – говорю ей и подхожу ближе. Смотрю на нее и думаю, как быть дальше. – Илья, подойди-ка сюда, – зову управляющего и отхожу с ним на несколько шагов в сторону, предварительно кивнув своим ребятам, чтоб придержали девчонку, а то еще упрыгает, и ищи ее потом.
– Простите, Матвей Андреевич, я не думал, что она настолько клуша. Она только третий день, еще не совсем свыклась…
– Кто такая? – спрашиваю его, не обращая внимания на извинения.
– Ириной зовут, девятнадцать лет, студентка, – мямлит Илья.
– Так, дальше?
– Ну она… Она говорила, что закончила школу и три курса университета. Денег платить за обучение